– Мама! – страдальчески выкрикнул Юра. – Мама, ты опять! Я же тебя просил!

– Я просто хотела пожелать Сергею Вениаминовичу доброго утра! – старуха посторонилась, пропуская автомобиль. «Майбах» медленно пополз в ворота. Когда машина поравнялась с женщиной в черном, Шишкин опустил стекло:

– Доброе утро, Изольда Николаевна! Вы что-то хотели мне сказать? – голос миллионера был предельно ровным – таким обычно разговаривают, когда едва сдерживают гнев.

– Сказать? Что я могу вам сказать, Сереженька? Нет, я просто хочу поблагодарить вас за вашу доброту – вы дали работу моему мальчику, это такая удача для нас… Но вы, вероятно, спешите по делам? Не смею вас задерживать, Сережа. Удачного дня.

Мне показалось или в голосе старухи мелькнула насмешка?

Я взглянула на секретаря. Лицо Юры больше не было белым – теперь его заливала краска стыда. Молодой человек не отрывал взгляда от лаковых носков своих ботинок.

– Всего хорошего, Изольда Николаевна! – ледяным тоном отрезал Шишкин, стекло поехало вверх, и «Майбах» резко стартовал с места, разгоняясь до ста километров за положенные пару секунд. На счет «три» машина исчезла с горизонта.

Старуха вошла во двор и остановилась. На белой узорчатой плитке в залитом сентябрьским солнцем дворе она казалась черной тенью – как будто ворона залетела во владения господина Шишкина. При ближайшем рассмотрении оказалось, что платье старухи выгорело до рыжины, чулки перекручены вокруг тощих лодыжек, а туфли стоптанные и необычайно старомодные. Вообще, облик этой дамы наводил на мысли о театре, а ее одежда казалась тщательно подобранным реквизитом.

Юра подошел к матери и, сгорая от унижения и поминутно косясь на меня, пробормотал:

– Мама, зачем ты здесь? Я же тебя просил…

– А что? – вскинула подбородок старуха. – Разве я не могу навестить своего единственного сына на его рабочем месте?! Или, может быть, ты меня стесняешься?

– Ну что ты, мама, – промямлил Юра, хотя весь его вид говорил, что дело именно так и обстоит. – Просто у меня много работы, и я не могу уделить тебе время…

– Можешь исполнять свою работу, – кивнула старуха. – А я пока пообщаюсь с Виолой. Я помню ее совсем крошкой…

– Нет, мама, вот этого точно не надо, – неожиданно твердо заявил Юрий. – Пойдем, я отвезу тебя домой.

Секретарь обернулся ко мне:

– Извините, пожалуйста, но вы же видите… я только отвезу маму – и сразу назад.

– Конечно, не беспокойтесь, Юра.

Мне стало жаль парня. Не знаю, насколько безумна эта женщина, но с головой у нее явно не все в порядке.

Я поднялась по ступеням крыльца и вошла в дом. Отделанный дубовыми панелями холл был темным и прохладным. Светильники горели вполнакала, освещая широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Сверху доносились голоса и заливистый смех Виолы. Я поднялась, толкнула тяжелую дверь и оказалась в просторной, залитой солнцем столовой. За накрытым столом сидели Виолетта и молодой человек в джинсах и майке с какой-то эмблемой во всю широкую грудь.

– Знакомьтесь! – сказала по-английски Виолетта. – Это Войтек, мой друг. Это Женя. Знаешь, Войтек, Женя теперь всегда будет с нами. Утром, днем, вечером… и возможно, иногда даже ночью. Всегда-всегда! Здорово, правда?

Войтек смерил меня удивленным взглядом. Вообще мне показалось, что, несмотря на внешность супермена, парень слегка простоват.

– Женя, позавтракайте с нами! – радушно пригласила Виолетта. – Вот тут копчушки, а там икра. Я сама заварила чай – Лилия Адамовна ничего не понимает в чае. Войтек, жуй активнее! Ну чего ты возишься? У нас еще куча дел!