– Короче, – громогласно вещал адвокат, – проститутку ты на него не повесишь, я в курсе, что с ней Зиновьев имел отношения, он её бил при свидетелях, и наверняка её и придушил, как того барыгу. Ещё есть показания, что это покойный Зиновьев убил того наркобарыгу, и второго тоже, которого битой забили. А что до бабы-алкашки – ну, это сожителя её колоть надо! Кащеев с ней вообще никак не связан, он её даже не знал, в жизни не видел.

– А ювелирка? – рявкнул Кобылкин. – У него ювелирку погибшей нашли!

– А это… – Домрачев посмотрел на меня и явно передумал говорить, что это подкинули менты, – а с этим надо разбираться.

– А кто тогда Зиновьева придушил? – спросил Гена, опускаясь за стол.

– А я-то откуда знаю? Не Кащеев – точно, он в СИЗО сидел.

– Может, по приказу Сафронова это сделали? – ехидно спросил я. – Чтобы от лишнего свидетеля избавиться.

– Да ну вас, – адвокат отмахнулся. – Шутники. С Филатовым что?

– Признался, – сказала Ирина.

– А, ну и сам дурак, я же ему всё объяснял, что говорить, – без всякой вежливости бросил Домрачев, даже не глядя на подопечного, словно его тут и не было. – Так уж и быть, семёрку ему выбью, жопа есть – отсидит. А вот Кащеева – отпускай!

– На него есть заявления от соседей, – не успокаивался Кобылкин. – Есть зафиксированные покушения на изнасилования, есть нападение на сотрудника милиции при исполнении…

– Да не на волю отпускай, – неожиданно спокойным голосом сказал адвокат. – А в психушку, на судебно-психиатрическую экспертизу. Признают его психом, пусть лучше там сидит, и всем от этого спокойнее будет, и матери переживать меньше, и мне кровь пить перестанут. Ладно, – он проигнорировал негодующее мычание Филатова и повернулся к Димке. – Теперь насчёт моего подопечного. У вас на господина Сафронова ничего нет…

Они пошли курить, и уже всем понятно, что Сафронова сегодня отпустят под подписку о невыезде. То ли бандит так запугал своих людей, что они никак его не выдали, то ли у них как в секте – есть безоговорочный лидер, ради которого адепты пойдут на всё, тут пока непонятно.

Хреново, что выпустят. Но кроме РУОП на Сафронова были намётки и в ФСБ, а я сам видел, что местная братва этого увальня не любит. Покопаю-ка я в эту сторону, чтобы и за Толика отместку дать, и не пустить бандита во власть.

И для этого надо бы поговорить с Артуром, ведь в первой моей жизни Сафронов в городе не являлся. Как-то это связано – ведь сейчас Артур жив, а ОПГ «Орловские» не появилось, и расклад сил совсем другой.

Надо искать маньяка, а заодно – не допустить ещё одного покушения на себя. Раз Сафронов так взялся за моё устранение, выходит, мои вопросики и правда его напугали, и где-то можно найти явный хвост, как его прищучить на этом деле. Надо искать, что именно его беспокоит.

Филатова увели под белы ручки обратно в СИЗО, Кобылкин ушёл, размахивая ключами от машины, и мы остались с Ириной вдвоём, если не считать пса. Она положила на стол сумку и достала оттуда зеркальце. А я подошёл к подоконнику и нажал кнопку Play на стоящем там магнитофоне.

Оттуда раздалось что-то заунывное и протяжное, потом какой-то хор начал что-то исполнять на незнакомом языке.

– Это что такое? – спросил я и огляделся в поисках обложки кассет.

– Песни каких-то монахов, тибетских, вроде, – Ирина вздохнула. – Димка постоянно включает всякую ерунду. Монахов каких-то, всё остальное. Включи лучше радио.

Где-то в глубине головы появилась мысль, но я никак не мог её уцепить, чтобы развить. Ладно, пока оставлю, в нужный момент выплывет.