– В больницу тебя надо, – сказал я, прижимая ему рану платком. – Ну ты, брат, даёшь, – я коротко оглядел место перестрелки. Вот кто меня прикрыл, среагировал Толян быстро, как иногда может. – Я тебе должен, это точно.

Героически шутить и бравировать в таких ситуациях невозможно, пулевое ранение – это очень больно, и это не кино, поэтому Толик только стонал, скрипел зубами и матерился. Сан Саныч заскулил и полизал ему лоб.

Из окон уже высовывались любопытные, и многие, в основном, наш уголовный розыск, уже выбегали на улицу, наскоро накинув на себя куртки и вооружившись. Началась суета.

– Эй! – крикнул я, увидев в окне обеспокоенную рожу дежурного Ермолина. Форточка была открыта. – Макарыч! Скорую вызывай! И в розыск объявляй! Бежевые жигули пятой модели! 52–27 – номер! И больнички ориентируй. Мы хлопнули кого-то.

– Гайцам передам! В больницы позвоню, – бросил он и скрылся внутри комнаты.

– Да какая скорая? – выскочил Сафин в одном полосатом свитере. – Повезли сами, а то пока дождёшься…

– Ко мне в москвич несите его, – батя уже был здесь, отдавал распоряжения своим операм, кому куда. – Увези его сразу, Паха. Дима, собирай наших, ускоряться будем с этими п***сами, раз они охренели. Костя, звони в область, поторопи, где они там застряли. Брать будем сегодня…

Толика в его новой, но уже простреленной куртке затащили на заднее сиденье москвича, Василий Иваныч дал ему фляжку с чем-то явно крепким, и Толя хлебнул, зубы застучали по горлышку. Я оставил собаку Вите Орлову, чтобы завёл в кабинет, и запрыгнул на водительское место. Повезу сам, а мужики прикроют от обязательной после таких случаев бюрократии.

– Куртку-то тебе новую куплю, брат, – я повернулся назад и сжал Толику левую ладонь.

– Да хрен с ней, – простонал он и оглядел её. – Зашьём. Если отстирается ещё. Они походу, это, Паха, спутали. Знали, что мент в кожанке, а вот когда нас рядом увидали… б**, походу, затупили, в кого стрелять – не знали. Вот и успел я…

– Успел-успел. Найдём гадов. Видел, как Витёк одного снял?

– Да нихрена я не видел! – он зажмурился и что-то пробурчал. – Сука, вот это угораздило.

– Ладно, не ругайся, скоро будем.

Думал, в больнице придётся махать ксивой, торопить весь персонал приёмного покоя, но кто-то их уже предупредил, потому что два медбрата с вытянувшимися не то удивления, не то от усталости лицами уже ждали снаружи и сразу забрали Толяна, хотя он пытался было ушагать сам.

– Заеду обязательно! – пообещал я.

– Собаку мою забери у деда! – крикнул он на прощание.

– Заберу!

Отъехать я не успел, на территорию больницы влетел ментовский уазик с мигалками. Водитель – пэпс, а на переднем сиденье размещался Якут. Позади него видны встревоженные лица Василия Иваныча, Орлова и ещё одного ППСника, втроём им на заднем сиденье было тесно. Значит, реквизировали ближайший транспорт ППС. Следом заехала скорая, мигалка тоже включена. Вскоре оттуда вытащили окровавленного мужика.

– Обдолбанные наркоманы-отморозки, – пояснил Якут, вылезая из машины. – Это Витька Орлов его подбил, а они там врезались через пару улиц да и бросили его вместе с тачкой, думали, дохлый. Ты им всё-таки колесо пробил, не ушли далеко. А он живой оказался, но видно, что под кайфом, – он неодобрительно помотал головой.

– Автоматчик это, значит, – я всмотрелся в лицо парня, пока его заносили внутрь. Маску с него сняли раньше, какой-то пацан, совсем молодой, но взгляд дикий, бешеный, зубы скалит. – А те двое что, свинтили?

– На своих двоих, ёпрст, – Устинов достал сигарету, но случайно сломал её и тут же выкинул. – Надо искать. Как этот педрильный гусь очухается, – он кивнул на носилки, – всё из него выдавлю. Как там Толик?