Вот и нужное место. Бомжей сейчас было меньше, чем в прошлый раз. Когда мы остановились, все уставились на нас. Они сидели втроём вокруг большой кастрюли и что-то оттуда хлебали. Судя по всему, туда скидали всё, что было съедобного под рукой – китайская лапша, приправы от неё, макароны, картошка с огорода, сухари, наверняка просроченная китайская тушёнка, банки от которой валялись неподалёку, гречка… Не знаю, как это на вкус, но зато горячее.

Двоих я помнил, видел их на этом самом месте. Вот этот лохматый мужик тогда варил картошку, сейчас у него под слоями драной одежды видно старую полосатую майку, и этого деда в ушанке тоже помню. Третьего я не видел, остальных здесь не было.

– Начальник, да мы же всё уже обсудили, – бомж-повар всплеснул руками. – Ну чего я ещё вспомню… на трезвую голову-то? А, – он пристально уставился на меня. – А я и тебя помню, мимо бежали, а потом как на войне стало: пули туда-сюда летают, машины бьются. Ну, куда ж так-то, я думал, в городе только бандиты стреляются, так уже и сюда добрались. Как на войне, говорю.

– А ты, никак, воевал? – с усмешкой спросил отец.

– Нет, – хитро протянул бомж. – Но служил я подводником, и в командировки куда только не отправляли. Во Вьетнаме даже был…

– Да не сочиняй, – батя отмахнулся. – А то начнёшь опять, как американский линкор потопил.

– А-а-а! – бомж вскочил на ноги. – А я вас не признал, товарищ майор. Вы же тогда…

– Тебя он недавно спрашивал, – злым голосом сказал другой бомж, дедок в шапке-ушанке. – Приезжал. Вы с Генкой Хромым в город как раз за водярой пошли, а он приезжал. Я же тебе говорил про него, когда ты без Генки вернулся, а ты забыл опять, дурья твоя башка. Память дырявая.

– Тебя искать и приезжал, Петруха, – отец полез в карман куртки и достал оттуда чекушку. – Видел тебя давненько, спрашивал про квартиру, и вот снова вспомнил. Выпей, тоже память освежи.

– Вот это разговор, товарищ майор! Али уже повысили?

– Подполковник, – батя отмахнулся. – Ты пей-пей, вспоминай.

– Вот, это другой разговор, – Петруха выпрямился и открыл бутылку. – А то Генка, гадина, свалил со всеми бутылками, больше я его и не видел.

Теперь понятно, куда делся третий. Он дыхнул, запрокинул голову и не успокоился, пока всё содержимое чекушки не оказалось внутри него. После чего Петруха сел, зацепил прямо пальцами из кастрюли кудрявой китайской лапши, закусил и посмотрел на нас.

– И что нужно? – спросил он.

– Расскажи ещё раз, как бомжом стал.

История была до боли знакомая. Сидел этот мужик дома, потом кто-то позвонил в дверь, а дальше как в кино – очнулся в больнице с потерей памяти и болевшей головой. Затем пришли двое и милиционер, предлагали найти негодяев, и плавно разговор перешёл к тому, чтобы продать квартиру и купить дачу. А дальше память его подводила, наверняка последствия черепно-мозговой травмы.

– Вот на даче и живу, ах-ха-ха! – смеялся Петруха долго, аж до икоты.

Что было дальше – понятно любому, раз он стал бомжом.

Но теперь я сам услышал от свидетеля, что в банде были другие люди – милиционер и два мутных типа, но их примет бомж не помнил. Зато главное, что эти никого не убивали. Это потом они решили не рисковать и стали зачищать хвосты…

– Я так думаю, – сказал я уже в машине, – что кто-то из потерпевших оказался более прошаренным и так легко не клюнул на развод. Его прикончили, но банда после такого слилась, поэтому главарь нашёл других, более подходящих для мокрух, а старых… тоже в расход пустил?

– Не факт, – отец помотал головой. – Знаешь, это сейчас руки по локоть в крови, вот и избавляются от всех, а тогда, в самом начале, это было сложно.