– О чем ты думаешь? – поинтересовался Джерихо.

– Я думаю, что дизайнера всего этого безобразия надо было уволить без промедления. – Эви плюхнулась в кресло и поправила шов на чулке. Ей не терпелось выбраться на волю, встретить Мэйбел и разведать город. – Дядя еще долго будет занят?

Джерихо пожал плечами, затем сел за стол и вытащил книгу из большой стопки.

– Прекрасный исторический обзор колониального мистицизма – если пожелаешь провести время за книгой.

– Нет, благодарю. – Эви с трудом подавила желание закатить глаза. Она не могла понять, что Мэйбел увидела в этом парне. И сейчас этот зануда снова собирался приняться за работу – никаких сомнений.

– Слушай, – понизив голос, спросила она, – у тебя ведь с собой нету огненной воды?

– Огненной воды? – переспросил Джерихо.

– Ну, бормотухи какой-нибудь, вискаря, выпивки? – безуспешно пыталась Эви. – Джина?

– Нет.

– Я не привередлива. Могу согласиться и на бурбон.

– Я не пью.

– Тогда ты должен был уже умереть от страшной жажды, – засмеялась Эви, но Джерихо ее не поддержал.

– Что ж, мне нужно работать. – Он прошел к дверям. – Располагайся поудобнее. Дядя должен скоро подойти.

Эви повернулась к чучелу медведя-гризли, нависшему над камином.

– И у тебя тоже, наверное, не найдется выпивки? Может быть, в другой раз?

Складывалось ощущение, что, кроме Джерихо, в музее не было ни одной живой души. Эви была голодна, ей хотелось пить, кроме того, она была обескуражена тем, с какой легкостью дядя оставил ее предоставленной самой себе, даже толком не поздоровавшись. Если она хочет прожить в Нью-Йорке, похоже, придется научиться заботиться о себе самой.

Эви похлопала медведя по пышному меху.

– Прости, приятель, но я оставлю тебя одного.

Она отправилась на поиски съестного. Услышав мужские голоса, она пошла на звук и оказалась в большом зале, где за кафедрой стоял дядя Уилл в серых брюках, жилете, сером галстуке и рубашке с закатанными до локтей рукавами. Волосы его от возраста пожелтели, кроме того, он отпустил небольшую бородку.

– Само существование зла – головоломка, занимавшая умы как философов, так и теологов… – вещал он.

Эви заглянула за угол, чтобы понять, что творится в комнате. В классе сидели мальчишки, тщательно записывавшие слова дяди.

– А теперь повеселимся, – сказала Эви себе под нос и ворвалась в центр зала. – Простите за опоздание! – звонко воскликнула она и с шумом принялась двигать стул к ближайшей парте. Все головы повернулись к ней. Дядя Уилл внимательно посмотрел на нее поверх роговых очков.

– Продолжайте, дядя Уилл. Не обращайте на меня внимания.

Эви взгромоздилась на стул и натянула на лицо выражение крайней заинтересованности.

– Да… – На мгновение ей показалось, что дядя Уилл так и будет стоять с растерянным видом. Но затем он пришел в себя и принялся деловито прохаживаться вдоль кафедры, заложив руки за спину. – Как я и говорил, каким образом можно доказать присутствие в мироздании зла?

Мальчики принялись переглядываться, решая, кто станет отвечать.

– Человек сам создает его посредством неправильного выбора, – расхрабрился наконец один из них.

– За него борются Бог и дьявол. Так по крайней мере сказано в Библии, – добавил другой.

– Как может вообще существовать дьявол, если есть Бог? – не выдержал парень в брюках для гольфа. – Я никогда этого не понимал.

Дядя Уилл поднял вверх указательный палец, заостряя внимание на этой части разговора.

– Ага. Вот мы и пришли к теодицее.

– Это что, гибрид теологии и панацеи?

Уилл слегка улыбнулся:

– Не совсем. Теодицея – подвид теологии, отвечающий за оправдание существования Бога перед лицом зла. Возникает вопрос: если Бог – всеведущее, всесильное существо, как он мог допустить само существование зла? Либо он не настолько всемогущ, как нам говорят, либо он действительно всемогущ и всеведущ, но еще и жесток, поскольку знает о существовании зла и ничего не предпринимает.