Снова позорный столб. Мое тело постороннее. Окоченевший кусок мяса. Рядом жарким пламенем полыхает крестьянский дом. Яркое пламя причудливо искажается в снежинках, застывших на ресницах. Человек в латах смотрит на меня. Тяжелый шлем прячет его лицо. Но я знаю, кто он. В руках обнаженный двуручный меч. Мало кто из опытных воинов может похвастать умением владеть подобным оружием. Да и фигуру отравителя не спутаешь.

Опять темно. Неужели Самат отправлял в мой дом вино, опасаясь только княжеской мести? Почему не предупредил? Почему не оставил шанса?

Заснеженный перевал. Я лежу возле павшего коня. Гнедой мертв, но его тело все еще теплое. Я пытаюсь согреться. Руки совсем не слушаются. Как холодно. Кровь замирает в жилах. Снежная буря не кажется мне сильной. Сквозь быстро бегущие облака проглядывает бледный диск солнца. Но я не могу пошевелиться. Все немощное человеческое существо протестует, хочет оставаться неподвижным. С огромным усилием я переворачиваюсь на бок и еще больше прижимаюсь к своему коню. Все тело трясет, ломает судорогами онемевшие конечности.

Мы встречаемся с ним взглядом. Он спокоен, и метель не может коснуться призрачного тела. Он смотрит на меня так, словно мы с ним давние знакомы и встретились после долгой разлуки. Я рад этой встрече, и даже мои непослушные губы чуть подергиваются, пытаясь изобразить улыбку. Он улыбается мне в ответ. Он мой господин, настоящий господин, которому я обязан всем своим существом. Он словно соткан из снежных хлопьев, истинный Господин Метель. Белая шуба с пушистым воротником соскальзывает с его плеча и ложится в руки. Он укрывает меня заботливо, словно мать укутывает свое дитя в колыбели. В его руках книга, та самая. Неторопливо садится возле меня прямо на ледяной утес и открывает первую страницу.

– Хаттар. Твой путь еще не окончен. У меня нет власти над тобой. Ты выше меня здесь. Я твой слуга. И теперь и всегда. Книга поможет стать истинным. Возьми. За тобой уже идут. Настанет время, и мы еще встретимся. Совсем скоро.

– Но кто ты?

– Я твой слуга, господин.

Глаза открывались тяжело. Словно под веками был песок и толченое стекло. Я чувствовал тепло, оно как раскаленное масло сочилось по венам, оно жгло, и это было неприятно и даже больно. Странно, я не чувствовал боли, когда принимал удар стрел, пущенных братом из тяжелого арбалета в упор, а сейчас по-настоящему больно. Но я стерпел эту обжигающую ломку. Свет был вокруг, я чувствовал его тонкой кожей век, какой-то неяркий, приглушенный. Попробовал встать, но увидел прямо перед собой широкую спину человека, которого сразу и не узнал.

– Ваша одежда пришлась мне очень кстати, господин. Она такая теплая и удобная…

– Син?!

– Я рад, что вы узнали меня, и мне очень жаль, что такое произошло. Быть преданным собственными братьями, это нелегко осознавать.

– Что со мной?

– Теперь все хорошо, вы в безопасности.

Я поднялся и сел, поджав под себя чуть отекшие ноги. Камни подо мной были шершавыми, холодными – отесанный гранит. Очень рельефный и выпуклый. Рядом стена с такой же грубой каменной кладкой. В щели между угловатых валунов торчал большой факел. Рядом, на треножнике, широкая чаша дровяного светильника. Когда глаза немного привыкли к свету, я смог рассмотреть небольшую пещеру, в которой находился. Она скорее походила на зал, но с низким потолком и совсем необжитая. Вокруг меня был очерчен углем неровный круг с причудливой вязью таинственных знаков. Вдоль стен сидели люди в измятых, частично разрушенных доспехах, залитых кровью.