Стараясь как можно меньше напрягать сломанную ногу, Стас, опираясь на правый бок, медленно, сантиметр за сантиметром, пополз к шоссе. Чувствовал он себя всё хуже и хуже. Как ни старался он оберегать травмированную ногу, накатывающаяся боль все же отнимала у него силы. До дороги было всего метра четыре, но он затратил на них выстраданных полчаса. И только ему удалось добраться до обочины, едва он поднял руку, как ничком уткнулся в пыльный, пропахший бензином и нагретым асфальтом край дорожного полотна. Долго ли он так пролежал, сколько машин пронеслось мимо, он уже не узнал, как и не слышал шорох тормозящих около него шин…
Глава 4
Пришел он в себя, когда почувствовал, что его тормошат: «Эй, мужик, ты чего?! Что с тобой?..». Стас открыл глаза. В полуметре от себя увидел кроссовки с джинсами, а сзади них шины роскошной иномарки. Повернув голову, Стас обнаружил, что лежит на обочине дороги. Присевший рядом молодой парень обеспокоенно вглядывался в его лицо.
– Ну, оклемался? Что случилось? Машина сбила, что ли?
Стас ответил не сразу, пытаясь понять, почему он здесь лежит. Он попытался приподняться, но резкая боль снова опрокинула его на спину. Стас всё вспомнил. Хрипло, сквозь зубы, пытаясь не стонать, сказал:
– Нога, левая… Задери штанину, посмотри… что там… только осторожно, больно очень…
Едва парень обнажил ногу чуть выше голенища и присвистнул. Аккуратно натянув штанину назад, покачал головой:
– Ну, мужик, ты и влип! Кость под коленом торчит! Как это ты умудрился? Тебе в больницу срочно надо, по Ярославке как раз через пятнадцать минут будет Склиф. Надо как-то тебе встать и залезть в машину…
После неимоверных усилий, ежесекундно обливаясь то холодным, то горячим потом, Стас разместился на сиденье. Парень, придерживая вихляющую часть его ноги, сочувствующе хлопотал около него. Рванув по трассе, они уже через двадцать минут въезжали в ворота института скорой помощи им. Склифосовского. А ещё через несколько минут, передав Стаса в руки хмурого неласкового санитара, его бескорыстный спаситель, пожелав скорейшего выздоровления, умчался прочь.
Только потом, лёжа на больничной койке, Стас корил себя, что не взял номер телефона этого парня. С момента его падения и до того, когда он, открыв глаза, узрел над собой участливое лицо парня, прошло ни много, ни мало полтора часа!
Никто, ни одна христианская душа даже и не помыслила о том, чтобы остановиться и узнать, что же за человек лежит на обочине в метре от них! И, что совсем уж немыслимо по нашим временам, остановиться и оказать помощь страдальцу! Тем более удивителен и благороден был поступок молодого парня, не убоявшегося ни следственных расспросов в случае обнаружения мёртвого тела, ни многочисленных хлопот с живым, ни оторванного от дела времени. В голове Стаса тяжелым комом заворочалась тоскливая дума, странным образом обобщив личное с большой занозой в многострадальном теле Отечества.
Сколько таких бедолаг валяется на обочине жизни! Протяни только руку и выправится их жизнь этим малым усилием сострадательной души! Ничего не стоила бы многим такая помощь, но ведь для этого надобна особая струна в душе. Она не появляется ниоткуда, её пестуют, лелеют с младых лет добросердечные родители, гуманное общество да верные друзья.
Стас только представил себе этот фантастический вариант существования такой жизни, как его покоробило и передёрнуло, словно от чудовищной оскомины! Что это его так! Неужто он, закалённый полуторадесятилетней облавой на его права и смысл жизни, смог такое даже вообразить! Все эти годы он постоянно слышал громовый рык в неистовом раже катившийся по стране: «Ату их!». Как огромное оголтелое стадо неистовых зверей, сорванный этим рыком ополоумевший народ, в желании урвать хоть частицу, хоть кроху любым способом в погоне за миражами богатства, стремительно терял всё, что делало человека человеком!..