— Давай, давай, еще разочек, родненькие, кто не может пошли вон…

Я поморщился. Однако, крики этой тетки придали мне уверенности, и я нажал на круглую кнопку старого звонка.

К двери долго не подходили. Я поднял руку, чтобы позвонить еще раз, когда услышал негромкие шаги.

— Кто там? — послышался женский голос.

Я замешкался. Кто я?

— Это… я… простите, человека ищу…

Через секундную паузу замок со скрежетом провернулся, дверь открылась. И темной квартиры пахнуло чем-то очень старым, я бы даже сказал, потусторонним. Передо мной стояла женщина средних лет в сером пуховом платке. Несмотря на жару, она куталась в него так, что я невольно почувствовал озноб.

— Пр… простите… я… тут раньше жил… мой друг, мы учились в седьмой школе… Петя Чайковский… — я говорил, одновременно понимая, как нелепо звучат мои слова.

Ее цепкие глазки оглядели меня с ног до головы.

— Я живу тут уже сорок лет, — сказала она быстро. — Никакого Чайковского не было тут никогда. Я и замужем-то не была, — прибавила она.

Однако что-то в ее испуганном виде меня насторожило.

— Мы учились вместе, я был тут сто раз у него, как не знаете?! — я повысил голос.

— Молодой человек, вы что-то путаете. Уходите, иначе я вызову полицию.

«Ну не может же она Петьку в заложники взять, — подумал я, еще раз оценив ее тщедушную фигурку. — Это просто невозможно!»

Я покачал головой, но решил судьбу не испытывать. Она вполне могла позвонить в полицию и тогда, учитывая, что я выпил, объяснение в участке могло затянуться до вечера, а то и перейти на следующий день, — в зависимости от настроения стражей порядка.

— Черти что… — произнес я.

Женщина захлопнула дверь перед моим носом.

Совершенно оглушенный, я повернулся и пошел вниз по лестнице. Навстречу поднимался тщедушный старичок с совершенно седой головой. Я пригляделся и узнал его — это был Макарыч с последнего этажа. В нашей юности он был довольно крепким мужчиной, у него еще был гараж во дворе, а в гараже — старая «Волга», с которой он дневал и ночевал. Мы часто с Петькой торчали у него в гараже и вечером он катал нас по городу, а мы кричали в открытые окна автомобиля от восторга и счастья.

— Макарыч… — вырвалось у меня…

Старик замер, поднял голову. Наши глаза встретились. Какое-то огонек пробежал в них, и я обрадовался — он узнал, узнал меня!

— Здравствуйте, Макарыч! — я совершенно забыл его имя, да мы никогда и не называли его по имени. Только Макарыч. — Вы… помните меня?

Старик по инерции сделал еще шаг и остановился. В полутьме лестничной клетки, он прищурился. В руке мужчина держал пакет, из которого выглядывал батон.

Он стоял всего секунду, потом повернулся и стал подниматься дальше.

— Не помню, — буркнул он, когда поравнялся со мной. — Никогда вас не видел.

— Как это?! — я остолбенел и схватил его за тощую, жилистую руку. — Стойте! А Петьку, Петьку Чайковского из девятой квартиры помните? Мы у вас в гараже часто бывали, а вы потом нас на своей Волге катали!

Лицо старика сморщилось. Он посмотрел на дверь, которую минуту назад захлопнула перед моим носом женщина в пуховом платке.

— Знать не знаю никакого Петьку. В девятой квартире всю жизнь жила Ирина Семеновна. Она там и родилась. Родители ее погибли, когда ей было девять лет, ее воспитывала бабушка. И никакого Петьки там не было. И вас я тоже не знаю. Вы, наверное, ошиблись подъездом, — мягко сказал он, вырвал свою руку и пошел вверх.

— Я… погодите…

Но старик не слушал меня. Он ускорил шаг, а через минуту я услышал, как хлопнула подъездная дверь.

Внизу раздался вой полицейской машины и писк раций.