– Мне нездоровится, – ответила Джейн. – И почему вы со мной разговариваете в таком тоне? Как с врагом?

– А кто ты и есть, поганка проклятая? Что б у тебя глаза лопнули.

Королева Виктория высунула язык в нездоровом белом налете, слизала горчицу с лезвия ножа. Минуту она неотрывно смотрела на Джейн. В прищуренных глазах пылали огоньки ненависти.

– Люди мне рассказали, почему ты тут оказалась. Что ж… Значит, есть божий суд. Значит, бог все видит. Ни одно злодеяние не ускользнет от его ока. Он, – Виктория подняла палец к потолку, – схватил тебя за жопу. Крепко схватил. И теперь уж не отпустит.

Джейн жалела, что встала.

– Что произошло?

– Ты все знаешь, гадина, без моих рассказов. Это ты заставила моего сына украсть деньги из банка. Ты его уговорила. Мол, поживем красиво. Как люди живут. А он, дурак, послушал. Это тебя он водил по кабакам. Тебе покупал бриллианты. Тебя на море в Крым возил. На солнце жопу греть. Из-за тебя его инвалидом сделали. А старуху мать засунули в бойлерную. Подыхать от чесотки и гнить заживо. Вот чего ты, сука, наделала. Вот чего сотворила, проститутка дешевая.

Джейн опешила, едва не открыв от удивления рот, она смотрела на Викторию, стараясь понять, что случилось. То ли соседка перегрелась у топки, то ли ее накачали водкой, то ли дело обстоит гораздо хуже.

– Я никогда не видела вашего сына, – Джейн старалась сохранять спокойствие, но голос дрогнул. – Даже на фотографии не видела. Икру я не ем. А в Крыму ни разу не была. Успокойтесь, вам надо…

– Заткнись, мерзавка, – огоньки в глазах Виктории погасли. Зрачки сделались белыми от ярости, она пристукнула кулаком по столу так, что подпрыгнул тяжелый чайник. – Змея подколодная. И ты еще смеешь… Ты, тварь, довела меня до самого края. До этой помойной ямы. Моего сына в инвалидное кресло посадила. Кусок заразы – вот ты кто.

– Я не хочу слушать этот бред, – Джейн отодвинула кружку с водой.

Виктория привстала, схватила со стола нож. Джейн, опрокинув табурет, вскочила на ноги. Она не сводила взгляд с ножа, зажатого в черном от угольной пыли кулаке. И медленно пятилась к стене, будто там ее ждало спасение. Ножик неновый, но, видно, сделан из настоящей стали. Остро заточенное лезвие, широкое и длинное, фиксируется специальным ступором. Такой штукой корову можно зарезать, а уж человека – раз плюнуть.

Дядя Вова и Девяткин устроились за столом в большой комнате, где из окна видны голые деревца и пара девятиэтажных домов через дорогу. Хозяин сказал, что врачи запретили злоупотреблять, но правила для того и придумывают, чтобы их нарушать. Иначе зачем нужны эти чертовы правила? Рюмка коньяка для больного сердца все равно, что чистый мед. Сплошная польза, плюс хорошее настроение.

– Как ты знаешь, в штатном расписании МУРа нет должности: «ответственный за работу с экстрасенсами», – Шаталов разрезал курицу на несколько частей и облизнулся. – И не все работники центрального аппарата догадываются, что с полицией сотрудничают люди с неординарными способностями. А ведь такая работа ведется давно. Началась она сразу же после второй мировой войны. Если дело громкое, например, убийство какой-то известной персоны или политическое преступление, могут создать группу из работников прокуратуры и уголовного розыска. И к работе подключат экстрасенса. А надо, – двух или трех.

– И много таким Макаром дел нащелкали? – Девяткин подсел к столу.

– Да уж немало. Помнишь некоего Кобзева? Ну, этот тип, полный отморозок и урод, в своем подземном бункере мучил и убивал женщин. Жертвам от двенадцати до семидесяти лет. В суде удалось доказать только восемь эпизодов, то есть восемь трупов. На самом деле, жертв гораздо больше. В газетах писали, будто этого подонка выследили менты. Что мы якобы провели упорную, кропотливую работу. Художественный треп… Район, где искать убийцу, а потом и точное место пыточной камеры, указала Белова.