И не без причины. Не говоря уже о печеной конине, которую гурманы признали бы восхитительным блюдом, сердцевина мескаля, приготовленная таким образом, – блюдо очень вкусное и своеобразное. Оно настолько своеобразно, что я ни с чем не могу его сравнить. Внешне похоже на засахаренный цитрон, вкус тоже сладковатый, только плотней и темней по цвету. Когда его ешь, язык словно колют тысячи крошечных стрел, ощущение своего рода пощипывания, совершенно неописуемое и для непривычного человека не очень приятное. Но это ощущение быстро проходит, и тот, кто решился попробовать мескаль, со временем его очень любит. Многие известные люди из числа белых считают его роскошью; его готовят в большинстве мексиканских городов и в самой столице, и стоит оно дорого.

У индейцев апачей, как уже говорилось, это основной продукт питания; одно из племен этого многочисленного народа получило от него даже название – мескалерос. Но едят его все, и койотеро в своем лагере, приготовив печеный мескаль, доказывают, что это блюдо для них не ново.

По слову «готово!» они собираются вокруг горячей парящей массы и, не обращая внимания на обожженные губы и языки, едят с помощью ножей.

Вскоре шкура очищена, все ее содержимое съедено. При крайней необходимости они могут съесть и шкуру. Но сейчас такой необходимости нет, и индейцы оставляют ее своим тезкам – койотам.

За этим гомеровым пиром следует курение, потому что все американские индейцы курят растение с никотином. Они делали это еще до того, как каравеллы Колумба расправили свои паруса в Гаитянском море.

У каждого койотеро в лагере есть трубка и сумка с табаком, подлинным или фальсифицированным: это зависит от удачи и от того, как давно был набег на поселок бледнолицых.

Выкурив трубку, они прячут ее, и все снова на ногах. Остается выкопать колышки, свернуть привязные веревки, сесть верхом и ехать, потому что на лошадях уже их легкие и легко надеваемые седла и узда.

Вождь отдает приказ садиться верхом, но не словами, а своим примером: садится на спину своей лошади. И все выезжают, как и раньше, строем по двое, растянувшись по равнине.

Не успевает последний индеец оставить лагерь, как его заполняют живые существа другой разновидности – волки, чей вой слышался всю ночь. Учуяв запах убитой лошади, они бросаются к ней и пируют на костях.

Вскоре после выезда из лагеря индейцы теряют Серро из вида. Объясняется это тем, что они погружаются во впадину на равнине между похожими на хребты возвышениями; впадина тянется на несколько миль, прежде чем снова станет видна гора. Но индейцы хорошо знают дорогу, и ориентиры им не нужны. И они не торопятся. Намеченное заранее место у озера они смогут достигнуть до того, как солнце станет слишком жарким; там они смогут до вечера лежать в тени. Поэтому они движутся неторопливо с целью беречь силы лошадей.

Много разговаривают, громко и со смехом. Они выспались и хорошо позавтракали; к тому же днем нет опасности неожиданно столкнуться с врагом. Тем не менее они по привычке настороже и время от времени внимательно разглядывают горизонт.

Вскоре они видят то, что становится предметом серьезного обсуждения. Не на горизонте и не на равнине, а над головой, в небе. Это птицы. Почему птицы? И почему они привлекают внимание койотеро? Ничего особенного, если бы это были другие птицы. Но это стервятники, черные падальщики двух разновидностей: грифы и канюки. Индейцы не бросили бы на них второй взгляд, если бы он вели себя, как обычно, летали кругами или спиралями. Но эти пролетают над головой по прямой, быстро машут крыльями, очевидно, стремясь туда, где много падали. Десятки стервятников вытянулись в линию и летят туда же, куда движутся индейцы, – к горе Научампатепетл.