Он понимал ее, как никто другой, а потому присел рядом и робко обнял за плечи.

– Поверь, не все мужчины такие.

– Да уж, вам лучше знать, – всхлипнула она и, скинув его руку с плеча, сделала попытку встать. – Пожалуй, пойду, здесь так шумно, невозможно расслабиться. Напиться и то не получается, – она кивнула на полупустую бутылку коньяка.

– Да, ты права, – снова удивился он, пытаясь ее удержать. Кажется, даже мысли у них одинаковые. – А знаешь, что…

– Что? – девушка подняла на него полные слез глаза.

Она была так хороша, непосредственна, что он не удержался и вытер слезинку, скатившуюся по розовой щеке.

– А давай поднимемся ко мне в номер, и ты расскажешь, что у тебя случилось?

Она округлила глаза:

– Вы предлагаете мне пойти с незнакомцем в номер?

– Да, а что такого? Тебя бросили, меня бросили, может, мы окажем друг другу психологическую помощь?

– Вас тоже бросили? – удивленно спросила она, еще раз окинув его взглядом с головы до ног, словно хотела сказать: «как можно бросить такого мужчину???»

– Да, увы, – он нахмурился и, откинув пятерней длинную, темную челку, сказал, – ну так что, пойдем? Честное слово, не обижу.

Девушка встала и в сомнении посмотрела на мужчину:

– Ну, хорошо, мне кажется, вы порядочный и такой же несчастный, как я. Пойдемте, только ненадолго.

– Конечно, – мило улыбнулся он. – Ты что предпочитаешь? А, коньяк, – догадался он, увидев бутылку на ее столике.

– Нет, это так, попытка забыться, – махнула она рукой и плаксиво сказала. – Вообще-то, я люблю шампанское.

– Понял.

Павел отошел к бару и через минуту вернулся с бутылкой лучшего, самого дорогого шампанского, которое купил практически на последние деньги. Гулять, так гулять.

***

Девушка украдкой поглядывала на часы, они просидели уже полчаса, Павел честно рассказал ей о коварной измене своей бывшей жены и теперь ждал откровений от нее.

– Ну, за тебя! – Павел разлил остатки шампанского и наклонился к девушке, чтобы чокнуться, в очередной раз отметив, какие красивые у нее глаза, голубые, глубокие, он даже немного протрезвел. – Как ты прелестна!

Она кокетливо улыбнулась и чокнулась:

– Спасибо. За тебя.

Павел сделал пару глотков, поставил бокал и вдруг, крепко обняв ее, поцеловал, она не успела опомниться и на секунду даже поддалась охватившему ее чувству, но тут же очнувшись, вежливо оттолкнула его.

– Погоди, не так быстро.

– Да, ты права, – смутился он и рассмеялся. – Давай познакомимся для начала?

Она кивнула.

– Тебя как звать?

– Э-э-э, Полина.

– А меня Павел, – он допил шампанское и посмотрел сквозь нее, сфокусировать взгляд уже не получалось, – может, все-таки, расскажешь, что у тебя случилось?

В голове вдруг затуманилось, и прекрасный образ перед глазами начал расплываться. Через несколько секунд он отключился и повалился на диван.

Полина встала и облегченно выдохнула:

– Фу-у-у, ну наконец-то! До чего крепкий мужик попался!

Она быстро вымыла бокалы, протерла бутылку, затем открыла шкаф, достала пиджак и залезла во внутренний карман.

– Хм, негусто, – недовольно скривила она губки, достав из портмоне несколько тысячных купюр и две кредитные карты.

Быстро переложив все в сумочку, она вытерла отпечатки с портмоне и положила на место.

Потом подошла к мужчине и, бережно прикрыв пледом, пробормотала:

– А ты, Павлик, неплохо целуешься. Мне правда очень жаль, что тебя бросили, ты классный. Зато сегодня ты хорошо выспишься. Это бонус от меня.

Она усмехнулась и, натянув парик пониже на глаза, вышла из номера…

Денис сидел в машине, положив руки на руль и уперев в них подбородок. Да, на этот раз они должны сорвать неплохой куш, это было их первое крупное дело. Павла Снежина он разрабатывал три месяца. Тот был богатым, хоть и начинающим бизнесменом и, безусловно, умным, если за два года смог сколотить капитал на таком непростом деле, как продажа антиквариата. В активе у него было несколько крупных магазинов: старинная мебель, ювелирка, картины, и множество мелких магазинчиков и лавочек, продающих бытовую мелочь типа старинных чайничков, сервизов, часов и много чего еще. Денис обошел почти все, для него, как знатока, все это представляло и художественный интерес, а не только шкурный.