- Скажем так, это не совсем правильное произношение. Если мне не изменяет память, вместо всеми известного мата, правильно все же «хуэй». Тут важна комичность, которая будет понятна только нам. Ты же понимаешь, что русский человек на этот афоризм не обратил бы внимания без маленькой поправки.

- Понимаю, - улыбаясь, произносит она, прикладывая ладонь ко рту. Чувствую, что хочет засмеяться, но настолько сейчас зажата, что одергивает себя. Убирает ладонь и поднимает на меня голову, смотря, как ни странно, мне в глаза. - За все время, проведенное во Франции, я выучила всего несколько фраз и слов. Одним из которых было – ибу. Ну и жутем вместе с жумапелем. Жутем ибу. Это, кстати, сова, а не то, что можно подумать.

- Шикарно звучит. Ладно, не будем терять время. Пойдем, покажу тебе самое важное для тебя на данный момент, а потом уже все остальное.

- Подожди, а где мой чемодан?

- Уже в спальне. Его привезли вместе с креслом чуть раньше нас. Тебе оттуда что-то нужно прямо сейчас?

- Нет, просто я хотела переодеться, - на тебе, словно кипятком ошпарила. 

Чувствую себя в данный момент капризным маленьким ребенком, у которого мама отбирает любимую игрушку. В моем случае – платье. И ведь не скажешь вслух, что у меня припиздон видеть ее в этом самом платье.

- Переоденешься немного позже, когда я уеду по делам. Пойдем, - чуть сжимаю ее плечо и ступаю вперед, не оборачиваясь назад, дабы отрезать возможное «а может сейчас».

- Здесь красиво, - слышу позади. - Просторно и много света.

- Люблю панорамные окна. По-настоящему красиво в спальне. Точнее, вид из нее. После этой комнаты поднимемся туда.

Тянусь к кнопке около двери и слышу позади себя умопомрачительно громкий смех. Очень заливистый, заразительный Сонин хохот. Я ведь это точно слышу? Это же не дежавю? Устремляю на нее свой взгляд, а та и не думает перестать хохотать, кажется, сейчас хрюкнет вдобавок.

- Я так и знала, - сквозь смех, еле-еле проговаривает она. Знал бы от чего смеется может быть и посмеялся вместе с ней, а пока улыбаюсь в ответ.  

- Что ты знала?

- Что ты извращенец. Что там, красная комната боли? А, нет, - выставляет указательный палец вверх. - Ты же особенный, непохожий на других мужчин, знаешь, что мне нравится сиреневый цвет, значит там… фиолетовая комната боли.

Вот не знаю, что сейчас сказать. То, что фактически она отправила меня в нокаут «особенным мужчиной», пусть пока и не в том смысле, в котором бы мне хотелось, или то, что по сути сказала правду, сама того не ожидая. Ведь это и есть реальная комната боли, действительно в сиреневом оттенке, а в дальнейшем, вероятнее всего, и слез. Однако, сама Соня сейчас явно шутит, присваивая мне недостатки экранного и книжного не совсем доделанного героя.  Хотя, по большому счету, мне неважно, что у нее за повод для веселья. Радуется – хорошо. 

- Плетки, веревки, зажимы? Ты что любишь? - чуть ли не с вызовом бросает Соня, закусывая губу. Да, пожалуй, сейчас она выглядит так, как и должна выглядеть девушка ее лет – беззаботной. Правда, жаль, что это ненадолго, зная ее характер и особенность мышления. А еще сегодня гребаная пятница и вполне вероятно, что в мое отсутствие ее торкнет и она вспомнит-таки, что братик не придет. Интересно, как быстро она осознает это и опечалится? Вот не туда меня ведет. Совершенно не туда. - Мой вопрос настолько сложный, что ты не можешь придумать достойный ответ?

- Я люблю стек.

- А разве это не то же самое, что плеть? - приподнимает брови.

- А что на это говорит герой, с которым ты провела параллель?