Усаживаюсь за стол и, недолго думая, включаю компьютер. Как бы я себя ни убеждал, что это все сделано с целью безопасности, где-то глубоко внутри я понимаю, что это не так. Так же, как и понимаю, что все это ненормально и так делать нельзя. Хотел бы я стать объектом наблюдения по камерам, не зная этого факта? Безусловно, нет. Непорядочно, пошло, отвратительно. Да – это так. Вот только не могу себе отказать в этом хотя бы сейчас. Только сегодня. Только сегодня и совсем немного – мысленно повторяю себе до тех пор, пока на одной из камер не замечаю Соню, направляющуюся к спальне. Не один раз и не немного. Кого я на хрен обманываю? Буду смотреть каждый день, хорошо, если только полчаса.
На Соне по-прежнему белое платье, единственное, что изменилось – это прическа. Вместо распущенных волос – она заколола их в небрежный пучок. Так тоже хорошо. Я всякое ожидал увидеть, но точно не то, как она снова потянется к лежащей на кровати кошке.
- Убью, - сквозь зубы проговариваю я, закипая от осознания, что она ведет себя хуже самого капризного ребенка.
И только спустя несколько секунд я осознаю, что Мари не нападает на нее. Она… ест с ее руки.
- Ну вот. Я же говорила, что мы подружимся. Только давай чуть-чуть умерь аппетиты, Машенька. У твоего папы оказалась всего одна упаковка этого замечательного сыра, - улыбаясь, произносит Соня, при этом поглаживая кошачью спину.
Сыр, мать вашу. Сыр! А ведь жидкий «подарок» вечером придется убирать мне. Сам виноват – указаний не кормить кошку молочкой не было.
- Не огрызайся, пожалуйста, больше. Я, правда, хорошая и добрая. Ну с животными точно, - поясняет, как самый настоящий ребенок, наглаживая четвероногую одной рукой, другой – подавая очередной кусок сыра.
Не знаю, что меня больше удивляет, что Мари продалась за еду или то, как ведет себя Соня. Если с таким упорством она налаживает с ней контакт, значит с такой же настойчивостью может заниматься и вообще горы свернуть. Вроде бы приятная глазу картинка, но что-то очень смущает. Скорее, я боюсь реакции пушистой. Моя кошка – совсем не падкая на еду и лакомство от чужаков. Так на нее не подействуешь. Что сейчас происходит – не знаю. Страшно, что в один момент она может сменить милость на гнев, еще и в лицо вцепиться. И ведь не позвонить сейчас, сразу поймет, что камеры-таки есть.
- А ты оказывается вовсе не толстая, папа на тебя наговаривает. Только жирненькое пузико, - вот за тисканье «пузика» Мари просто обязана проявить характер. - Ням-ням. Зажать бы тебя со всей силы. Нет, нет, пока не буду. Кушай, кушай.
Наклоняется очень близко к кошке и начинает ей что-то шептать на ухо. Господи, то ли плакать, то ли смеяться. Плакать от возможного исхода сего действа, смеяться – от полного ощущения дежавю. Четыре года. А как будто вчера.
Четыре года назад
- Может, все же ты дашь мне спокойно сходить в туалет, солнышко? - саркастично бросаю я, открывая дверь в уборную.
- Да, пожалуйста. Только перезвони, как сможешь, - хриплым из-за простуды голосом произнесла Анжела.
- Обязательно.
Кладу трубку и убираю мобильник в карман брюк, в очередной раз поражаясь, как молодая девушка может быть настолько конкретной заебашкой. Скорее всего – мой косяк. Надо было с самого начала взрастить в ней нормальные женские качества. Теперь уже вряд ли получится.
Как-то не было у меня никогда проблем с тем, чтобы благополучно справить свои физиологические нужды, но в этот раз возникла. Причем проблема определенно женского пола. Говорящая проблема.