Лора и Оноре обожали друг друга. В свое время он позволял наказывать себя вместо сестры. Теперь она постепенно становилась любимицей матери. Госпожа Бальзак даже сделала ее своей наперсницей. Девочку нельзя было назвать красивой, но она пленяла блеском глаз, милым выражением лица, трепетом жизни во всем существе. «Ты у нас хитрая, – говорил Оноре сестренке, – с тобой всегда весело». Лоранс, которую брат и сестра называли Лорансо́, а также Толстушкой Лорансо́ или миледи Плумпудинг, на первый взгляд казалась не такой живой, как Лора, «но, узнав Лоранс получше, вы убеждались, что она очень умна, естественна и непосредственна». Вообще дом просто бурлил от забавных историй, бесконечных проектов, иногда – сетований, а то и сплетен. Здесь ценили шутку, острое словцо, были склонны к чудачествам: все гордились тем, что принадлежат к семейству Бальзак. Дети были дружны между собой, но взаимная привязанность не мешала посмеиваться друг над другом. С родителями их сближала любовь к чтению и общий семейный лексикон: вместо «болтать» в доме говорили «балаболить» или «тараторить»; вместо «плохое настроение» – «мерехлюндия»; вместо «хвастун» – «бахвал». Всему клану Бальзаков был свойствен дух критицизма; тут никого не щадили, но каждый стоял за другого горой.
Будь Бернар-Франсуа хозяином в собственном доме, он бы еще в 1813 году поместил вернувшегося из Вандома Оноре в коллеж города Тура. Но госпожа Бальзак хотела «нравственных гарантий». Как бы стремясь смягчить в глазах общества неверие своего супруга, она ревностно посещала кафедральный собор, и старший сын всегда ее сопровождал. Он рассматривал старые дома вокруг храма Святого Гасьена, великолепные контрфорсы, занимавшие часть тротуара, а порою становился свидетелем ссор между священниками и старыми девами, у которых квартировали служители церкви. В соборе Святого Гасьена мальчик «дышал атмосферой неба». Часто он в одиночестве бродил по церковному двору и по улочке Псалетт, «окутанным влажной мглою и глубоким молчанием». В родительском доме Оноре поместили на четвертом этаже, он донашивал все ту же «скромную одежду, в которой приехал из пансиона». Лора Сюрвиль пишет:
«Наша матушка считала труд основой всякого воспитания и, как никто, дорожила временем; вот почему она следила, чтобы у ее сына ни одна минута не пропадала даром».
Возможно, по ее настоянию мальчика отправили в Париж, где он несколько месяцев был пансионером учебного заведения Безлена и Ганзера; и возможно, именно она вернула его в Тур в марте 1814 года, опасаясь, что войска союзников войдут в столицу. Во всяком случае, с марта по июль Оноре жил у родителей, он брал частные уроки и сделал заметные успехи в латыни.
В апреле 1814 года побежденный Наполеон был вынужден отречься от престола и отправился в изгнание на остров Эльба. То был настоящий удар для детей Бернара-Франсуа Бальзака, воспитанных в лучах императорской славы. Их детский мир сразу померк. Вскоре герцог Ангулемский торжественно вступил в Тур, встреченный «бурей восторга». Никогда еще, пожалуй, люди до такой степени не уподоблялись флюгерам. Штаб Двадцать второй дивизии (куда был приписан Бернар-Франсуа) дал банкет и бал в честь его королевского высочества. Бывшие аристократы, отсиживавшиеся в своих замках, снова вылезли на свет божий. Жан де Маргонн, лейтенант национальной гвардии, деятельно участвовал в поддержании порядка. Пятнадцатилетний Оноре, выполняя волю матери, представлял отца, отлучившегося из Тура; мальчик с удовольствием затесался в толпу женщин: его ослепляли и огни люстр, и малиновые драпировки, и сверкающие бриллианты, а главное – белоснежные плечи. Он на всю жизнь запомнил это зрелище и пьянящий аромат, исходивший от женщин.