Мур ставит в своей книге важный вопрос: «Почему же Англия и Франция вошли в современный индустриальный мир через ворота либерализма, Германия, Италия или Япония – через ворота фашизма, а Китай, Вьетнам и Россия – через ворота коммунизма?» И дает на него четкий ответ, основанный на скрупулезном сравнительном анализе развития экономики и разных классов в разных обществах. Англия и Франция в начале процесса модернизации уже представляли собой общества с развитыми городами, сильным и готовым бороться за свои права городским населением и прежде всего буржуазией и ослабленными, не способными на организованное и длительное сопротивление крестьянством и аристократией. Германия и Япония, напротив, располагали слабой буржуазией, нуждающейся в поддержке полуоппозиционных прогрессивных слоев аристократии и чиновничества, а крестьянство в этих странах при всей его многочисленности и забитости так и не смогло подняться и развернуть крестьянскую войну. Что же касается России и Китая, то здесь на закате аристократических режимов буржуазия была слаба, аристократия практически вся выродилась, зато крестьянство обладало мощной революционной энергией и вполне было способно в протестном порыве разрушить существующие режимы. Что оно и сделало под руководством узкой прослойки городских пролетариев и коммунистических партий.

В.И. Ленин в рабочем кабинете в Кремле.

Фотография П.А. Оцупа. 1918 г

Итак, либеральный путь развития возможен там, где есть сильная буржуазия. Причем сила ее должна быть настолько велика, что она не нуждается в союзниках.

Фашистский путь открывается там, где смыкается слабая буржуазия и сильная, перешедшая к коммерческой деятельности аристократия, чиновничество и «средние» городские слои. Они, подавив зреющий бунт беднейшего крестьянства и пролетариев, производят «революцию сверху». Антидемократизм фашизма и объясняется тем, что он и приходит на сцену истории как инструмент контрреволюции, подавления «низовой революции», альтернатива коммунистической «модернизации снизу».

Коммунистический путь развития характерен для стран со слабой, попавшей в подчинение государству, недоразвитой буржуазией и выродившейся аристократией, но с сильным, энергичным, склонным к неповиновению и восстаниям крестьянством и радикальной городской интеллигенцией.

Исходя из рассуждений Мура хорошо видно, что либеральный путь развития для России ХХ века был практически нереален. Если Англия в начале эпохи модернизации представляла собой развитую городскую цивилизацию, то в Российской империи по статистике в 1913 году в городах проживало лишь 15 % населения, да и города эти часто мало чем отличались от деревень – с одноэтажными домиками и жителями, занимавшимися сельским хозяйством на своих огородах. Лишь 29 российских городов имели население, превышающее 100 000 человек и лишь 2 – Москва и Санкт-Петербург – были «миллионниками» (напомним, в империи проживало около 180 миллионов человек!). Поэт и писатель Андрей Белый иронизировал, что, кроме Петербурга, в России: «…русские города представляют собой деревянную кучу домишек». Ему было с чем сравнивать, он часто бывал за границей, а ведь к тому времени в Англии, например, города с населением более 100 000 человек составляли 50 % от общего числа английских городов.

А ведь не случайно класс собственников средств производства и капиталов – буржуазию – принято именовать именно так, то есть горожанами. Капитализм развивается в городах (сельские буржуа – уже вторичный феномен), и преимущественно больших, «мировых городах», где люди разобщены, оторваны от традиций, предоставлены сами себе – а значит, существуют предпосылки для развития частной инициативы в самых разных областях – от политики и техники до торговли. Во всяком случае именно так дело обстояло на Западе в эпоху Нового времени.