Короче говоря, Авдеев знал Измайлова не только как прокурора. Так что, казалось бы, он должен был подойти ко всей этой истории, в которой ему предстояло разобраться, без всякой предвзятости. А с другой стороны… Когда Захар Петрович бывал в Рдянске с Галиной, не зайти домой к Владимиру Харитоновичу – значило бы обидеть Авдеева и его жену. И каждый приезд в Зорянск Авдеев считал непременным и обязательным побывать у Измайловых. Он хорошо знал Галину и Володю, ту атмосферу, которая царила в их семействе. И вот теперь эта нелепая история… Что подумает Авдеев? Поверит ли?

Измайлов сидел в тихом номере, прикидывал так и этак, несколько раз снимал телефонную трубку и снова опускал на рычаг, никак не решаясь набрать номер Авдеева.

А решение пришло само собой, когда Захар Петрович попытался написать объяснительную записку, которую просил представить Зарубин. Он вдруг понял: наедине с бумагой ничего не получится. Ему нужен был живой человек…

– Владимир Харитонович, – сказал Измайлов после приветствия, – Зарубин уже дал насчет меня указание?

И хотя они были на «ты», Измайлов умышленно опустил местоимение.

– Да, – чуть помедлив, ответил Авдеев. – А что?

– Хотел бы зайти… Можно?

– Добро… Жду.

«Вот и весь, как поется, разговор, – невесело отметил про себя Захар Петрович. – Иди разберись, как настроен сейчас Авдеев…»

Входил Измайлов в кабинет с раздвоенным чувством.

Владимир Харитонович сидел за столом, в очках, над какой-то книгой.

– Проходи, садись. – Авдеев снял очки.

У Захара Петровича несколько отлегло – встретили его на «ты». Но сам он решил обращаться на «вы».

– Почему не поехал на экскурсию? – спросил Владимир Харитонович.

– До поездки ли мне… – Измайлов даже несколько опешил.

– А что? – пытливо посмотрел Авдеев. – Встряхнулся бы…

– Встряхнули уже. Да так, что не приведи господь! Мучаюсь, пишу объяснение и не знаю, что писать…

– Как было, так и пиши, – спокойно посоветовал Владимир Харитонович.

– Я ведь прокурор, понимаю, что каждое слово, каждый факт… – Захар Петрович замолчал, махнул рукой: сами, мол, знаете.

– И я вот сижу и думаю, как тебя, прокурора, занесло в этот дом? Не мальчишка ведь, семейный человек…

– Значит, занесло! – произнес Измайлов, злясь на то, что Авдеев хочет, кажется, учить его морали.

– И здорово обложил тебя утром муж этой Марины Антоновны? – чуть усмехнувшись, спросил Авдеев.

– За милую душу!

– И правильно сделал.

– Как это?! – вскинулся Захар Петрович.

– А так… Хотел бы я посмотреть на тебя в его ситуации. Приходишь домой, а тут – незнакомец…

– Я бы сначала разобрался…

– А потом?

– Это уж судя по обстоятельствам.

– Какие же у тебя? – спросил Владимир Харитонович уже без насмешки. – Чай не к родственнице на праздник пожаловал, не к сестре, чтобы распивать вино и запросто оставаться на ночь!

Измайлов помолчал. Слова Авдеева задели его за живое. Смущал тон. Но он-то и помог найти силы выложить то, что, возможно, не сказал бы Захар Петрович, например, Зарубину.

– А может, была ближе, чем сестра, – проговорил он негромко.

Владимир Харитонович, как говорится, остолбенел. За чем-то надел очки, потом снял и некоторое время не мог вымолвить ни слова.

– Так, так, – наконец обрел он дар речи.

– Вы хотели правду…

– Ну-ну… Так договаривай, – скорее потребовал, чем попросил Авдеев.

– Я же хотел жениться на Марине Антоновне! Мечтал, понимаете?!

– Это когда?.. – осторожно спросил Авдеев.

– Когда… Двадцать пять лет назад!

Владимир Харитонович откинулся на спинку стула и так сидел некоторое время, переваривая услышанное.

– И почему не женился? – спросил он.