Измайлов читал заявление и мучительно соображал, когда Зарубин получил этот документ.

…Выходит, Белоус сразу же утром, после ухода Захара Петровича из квартиры Марины, отправился в обком. Да, скорее всего, это было именно так, иначе заявление не попало бы так скоро к Зарубину. Измайлов припомнил, что облпрокурор исчезал во время утреннего заседания.

Измайлов кончил читать и вернул заявление Зарубину. Тот положил перед Захаром Петровичем пуговицу.

– Ваша? – коротко спросил Зарубин.

Это была обыкновенная пуговица, металлическая, с гербом, какие пришиваются на обшлага. Измайлов невольно посмотрел на рукава своего форменного пиджака.

На левом одной пуговицы не хватало…

– Возможно, моя… – растерянно сказал он.

А ведь вчера она была. И Галя никогда не допустила бы такой неряшливости в костюме мужа.

И вот эта безделица, в другое время – пустяк, явилась последней точкой.

«Ну и дурак же этот Белоус! – подумал со злостью Захар Петрович. Выставлять на позор жену…»

– Все было не так, – глухо сказал он.

– Когда мне передали это, – брезгливо кивнул на заявление Зарубин, – я подумал: клевета… Скажите, вы действительно ночевали у этой Хижняк-Белоус?

– Ночевал.

– Мужа дома не было?

– Не было.

– Значит, вы были с ней только вдвоем?

– Почему! Ночевать остался и этот самый Альберт Ростиславович.

– Выходит, Белоус врет, что застал только вас?

– Понимаете, и в самом деле, когда Белоус пришел утром, Альберта Ростиславовича уже не было…

– Значит, все-таки не врет…

– Не врет, – сказал Измайлов растерянно.

И эта растерянность не прошла незамеченной.

Зарубин взял заявление, положил в сейф. Посмотрел на часы, на Измайлова.

– Придется вам писать объяснение, – сухо произнес он.

– Объяснение?! – вырвалось у Захара Петровича. – На это… на этот… – Он никак не мог подыскать нужного определения.

– Да, объяснение, – раздраженно сказал облпрокурор. – Мы должны выслушать и другую сторону.

Он положил в сейф и пуговицу.

«Я уже – другая сторона», – с горечью и недоумением подумал Измайлов.

– Не знаю, поверите ли вы мне, – глухо сказал он.

Степан Герасимович чуть усмехнулся.

– Презумпция невиновности распространяется и на прокуроров…

– Когда представить? – спросил Захар Петрович.

– Чем скорее, тем лучше. – Он подумал и закончил: – Разобраться в этой истории я поручу Авдееву. Считайте это служебной проверкой…

Ольга Павловна Ракитова, помощник прокурора Зорянска, пошла на машиностроительный завод в воскресенье. Это было 30 июня. Вчера «самсоновские» трудились, так сказать, по закону: последняя суббота месяца всегда была рабочей на предприятии. А вот сегодня…

День стоял жаркий. На небе выплеснулись редкие перья облаков. Легкий ветерок колыхал кроны деревьев, гонял по дорогам и тротуарам тополиный пух. Лето наливалось солнцем.

Уже подходя к воротам завода, Ольга Павловна заметила, что стоянка личного транспорта, огороженная железной сеткой, заставлена машинами, мотоциклами, велосипедами.

На проходной ее встретили без всякого удивления. Словно в простые будни.

– Какие цеха работают? – спросила она у охранника, предъявляя свое удостоверение.

– Да, почитай, все, – ответил тот, скользнув профессиональным взглядом по книжечке.

Ракитова прошла на территорию и в нерешительности остановилась, размышляя, отправиться ли в административный корпус, чтобы поговорить с кем-нибудь из начальства, или же прямо в цех.

И сразу вспомнила наказ Измайлова: «Побеседуйте с людьми…»

Главный, сборочный цех находился далеко. Дорога, залитая гладким асфальтом и обсаженная молодыми яблонями, казалась бесконечной оттого, что была пуста. Где-то впереди, возле громады бетонной коробки, двигались автопогрузчики.