Алекс сидел на полу в тени стены, наблюдая, как она собирается, и поглаживая пальцами узор на ножнах.

— Ты могла бы уйти со мной.

— Моя страна и мой народ — сдесь, Алекс. Это мой долг. А ты… — она на миг закусила губу, — мог бы остаться в Ивваре.

— Моя страна и мой народ лежит по другую сторону Илакийского моря.

Они порой были слишком похожи друг на друга. Он медленно поднялся, опершись об стену, и подошёл к ней. Показалось, или в уголках её чуть покрасневших глаз блеснула влага? Но едва ли она позволит себе слёзы.

— Ты будешь хорошей императрицей, мейра сента, — Алекс низко склонился и поцеловал её пальцы, сжал их на прощание, а потом покинул комнату.

Серебряная цепочка осталась лежать возле кровати, зацепившись звеньями за длинный ворс ковра.

***

— Там якорную цепь заело в клюзе, капитан! — прокричал ошалевший второй помощник, выдёргивая его из воспоминаний. — Бьёт по борту! Боковая волна сильная! Послать матросов, капитан?

Тёмный всех раздери! Алекс выбрался наверх и схватился за снасти, встречая крутой боковой крен. Корабль разворачивало к ближайшим скалам.

— Трёх баковых за борт, к клюзу, быстро! Бегом, мать вашу!!!

Второй помощник ломанулся вниз, чуть не оттолкнув попавшего ему под ноги новенького юнгу.

9. Глава 8. Между небом и водой

Казалось, корабль вот-вот ударится бортом — так близко скалы! Хотелось вцепиться во что-нибудь, но Джейна сдержалась. Она сейчас не испуганная девчонка, а юнга!

Несколько моряков бесстрашно полезли прямо за борт. Она отпрянула на другую сторону, стараясь никому не мешать. Сейчас точно не до неё. Единственный знакомый — Эрик — был уже на самом верху мачты, а Джейна осталась на палубе в одиночестве и не знала, что дальше делать.

Но наконец с заевшей цепью справились, и раздувшиеся косые паруса потянули корабль в сторону от рифов. "Ясный" оживился, как скакун, которому не терпится броситься вперёд. Джейна для верности взялась за борт.

— Выбрать якорь до конца! — тут же гаркнул здоровяк-боцман. — Ну-ка, пошли! Резвей!

Десяток полураздетых матросов у кабестана двинулись по кругу. Крепкие спины напряглись, на подставленной ветру коже бугрились мускулы: первые движения давались им с трудом, ноги проскальзывали на свежевымытой палубе. Неожиданно пожилой моряк в шляпе, стоявший у борта, зычно выкрикнул какую-то бессмыслицу:

— Давным-давно, очень давно...

Джейна с удивлением обернулась. Но ещё до того, как старик закончил фразу, идущие у кабестана басом грянули:

— Давно, хэй, о, эй-хо!

От хорового выкрика она вздрогнула, и по коже даже пробежали мурашки. Сильные и хриплые голоса слились в единую мелодию. Цепь заскрипела и застонала от напряжения. Казалось, что пение заряжает матросов энергией: каждый раз вместе с дружным выкриком они с силой печатали шаг босыми ногами по дереву, налегая на брусья. Не успел затихнуть хор, как вновь вступил старик, звонким голосом протяжно запевая:

Давным-давно, очень давно.

Очень давно, хэй, эй-хо!

Ивварский корабль в заливе одном

Стоял, хэй, о, эй-хо!

Попутный ветер, чтоб мчать по волнам,

Он ждал, хэй, о, эй-хо!

Если не было ветра, он все еще там.

Он там, хэй, о, эй-хо!

Несчастный корабль стоит до сих пор.

Стоит, хэй, о, эй-хо.

Его не дождется морской простор.

Простор, хэй, о, эй-хо...

Звук этих голосов, то раздававшихся близко, то уплывающих, сменяющихся и угасающих, странно завораживал. Джейна на время отвлеклась от тревожных мыслей о своём будущем. Было волнительно наблюдать за работой закалённых морем мужчин, знающих и любящих своё дело. Кажется, здесь нет лишних людей. Кроме неё.