– Пей, Скримслова сестренка, – горько усмехнулся он.

Ее руки дрожали, и большую часть молока она разлила. Мужчина отвернулся, чтобы не видеть, как струйки жидкости бегут по коже, стекая на пол, собираясь неопрятными лужицами.

Впрочем, несколько глотков ведьма все-таки сделала. Отставила кувшин в сторону, медленно, с трудом, села и хрипло выдохнула:

– Спасибо.

Закончить общение с просителями удалось лишь к вечеру. После небольшого перерыва пришлось вновь работать, и у всех как-то сразу образовалось море проблем, которые не могли разрешить обычные судьи. К окончанию «встречи с народом» Адельмар чувствовал себя полностью разбитым. Честно говоря, сейчас он бы предпочел оказаться где-нибудь подальше – в конце концов, отец никогда не воспитывал из него наследника! Не учил, как рассматривать споры, не разъяснял, как делить землю и примирять врагов, – это все не работа для младшего сына, на это есть старшие.

Закрылась дверь за последним просителем, и мужчина устало откинулся на спинку кресла. Голова раскалывалась от боли, а перед глазами все стояло лицо Селинт. Как она? Что с ней? Может ли этот монах хоть как-то ей помочь?

Чуть слышно скрипнула дверь, и в комнату мягко просочился Бертвальд:

– Прикажете накрывать к ужину, милорд?

Мужчина с трудом выдавил улыбку, даже это вызвало новый приступ мигрени:

– Я не голоден. Пока не надо.

– Опять головные боли, милорд? – И, не дожидаясь ответа, мажордом осторожно отступил в коридор: ему, единственному из всех слуг замка, было позволено очень многое.

Вернулся он минут через пятнадцать, в сопровождении мальчишки, несущего тяжелый поднос, уставленный разными плошками, чашами и кувшинами.

– Разрешите помочь, милорд?

Ответа он не ждал, впрочем, и не нужно было: мажордом осторожно окунул чистую тряпицу в глубокую пиалу, выкрутил ткань, стряхивая жирные капли обратно, и по комнате потек густой запах жасмина.

– Поставь на стол и можешь идти, Идгер, – это уже мальчишке.

Жасминовое масло оставляло на лбу жирные следы, а запах, казалось, клубился по всей комнате, но боль, грызущая голову, постепенно начала стихать.

– Спасибо, Бертвальд, – тихо выдохнул лорд.

Мажордом мягко кивнул, вытирая о чистую тряпицу пальцы от масла.

– У госпожи что-нибудь изменилось?

– Я заглядывал к ней в комнату с час назад, милорд, когда монаху передали ужин. Там все по-старому. Кажется, госпожа даже не приходила в чувство.

Монах. Еще одна головная боль, о которой сейчас не хочется думать. В лучшем случае, на который так хочется надеяться, этот бродяга сможет помочь Селинт. И что потом? Можно ли будет отпустить его? Но ведь он слишком многое видел… А если отец Мадельгер захочет направить свои стопы в столицу и рассказать Храму об увиденном? О маге воды, удерживающем пленницу, о самой Селинт, о Бертвальде, наконец? Что Храм решит сделать с лордом, столь близко общающимся с носителями запрещенной магии?

– Может, все-таки поужинаете, милорд? – Голос мажорджома отвлек мужчину от тяжких раздумий.

– Не надо… Все, что я сейчас хочу, это спать…

Его собеседник кивнул. Руки быстро засновали над подносом, что-то смешивая, сливая в один стакан:

– Выпейте, милорд, будет легче…

– Что здесь? – Адельмар, приняв из рук слуги бокал, принюхался к его содержимому, но запах жасмина, разливавшийся по комнате, глушил все другие ароматы.

– Гречишный мед, лимонный сок и грецкие орехи, милорд.

– Что-то новое, – хмыкнул мужчина, осторожно делая первый глоток.

– Старый рецепт из лаванды со страстоцветом вам сегодня не поможет…

Молодой лорд не запомнил, как добрался до кровати.