Автор работы выдвигает несколько интересных идей. Во-первых, в странах – экспортерах нефти и газа появляются социальные классы и группы, связанные напрямую с правительством страны и получающие ощутимую ресурсную ренту. Так, наблюдается сращивание интересов политической и экономической элит, сращивание капитала и власти. Эти группы заинтересованы в поддержании и усилении ресурсного вектора развития.

Во-вторых, зависимость от нефтегазовых доходов создает особую институциональную структуру государства – государство-рантье, которое занимается распределением ренты. Такое государство полагается на нефтедоллары при формировании бюджетной политики, что увеличивает публичный сектор и ослабляет государственные институты. В результате при появлении проблемы чиновники привыкают путать способность государства профинансировать решение проблемы с искусством управлять государством. Это приводит к дальнейшему ухудшению государственного управления.

Тот факт, что большинство богатых ресурсами стран оказались авторитарными государствами, возбудил дискуссию о связи между ресурсным богатством и политическим режимом.

Большинство исследований, так или иначе, связали ресурсное богатство с уклоном в сторону авторитаризма и даже с авторитарными тенденциями в демократиях.

Усиление авторитарных тенденций в демократиях (самый цитируемый пример – Венесуэла с приходом Уго Чавеса) в целом подтверждается многими исследованиями и считается практически конвенциональным знанием. Но одна работа всё же бросила вызов этому утверждению. Тэд Даннинг, ее автор, считает, что ресурсная зависимость необязательно приводит к усилению авторитарных тенденций. Наоборот, существует демократический эффект ресурсной ренты в странах, которые отвечают двум условиям: первое – экономика страны воспроизводит достаточно высокий уровень неравенства, так что элиты, способные на авторитарный переворот или блокирующие демократизацию, должны считаться с потенциальным политическим запросом на перераспределение; второе – экономика менее зависима от ресурсов, то есть доля ресурсов в ВВП сравнительно невысока. Конечно, в демократическом режиме бедные слои населения склонны голосовать за такую налоговую политику, которая в большей степени способствует перераспределению ренты в их пользу, и, соответственно, элиты менее заинтересованы в поддержании демократии в таком случае, так как она становится для них слишком дорогой. Однако ресурсная рента и возможность ее перераспределения дает элитам возможность «подкупить» широкие слои деклассированного населения и использовать их в рамках демократического голосования в качестве мощной силы поддержки. Последнее часто толкает элиты, контролирующие ресурс, на создание симулякров демократии – «управляемые демократии», «суверенные демократии», в рамках которых власть путем монополизации системы пропаганды на деньги, полученные от ресурса, нейтрализации протестных частей элит и в процессе заигрывания с деклассированным большинством населения – теми самыми «гринмейлерами», добивается нужных ей результатов внешне демократических процедур.

Другой аспект – устойчивость авторитаризма в ресурсных экономиках – также в последнее время был несколько переосмыслен. Не только в целом режим, но даже и находящийся у власти авторитарный правитель, при условии контроля ресурсов с его стороны, оказался способен обеспечить пролонгацию своего правления благодаря двум нюансам. В руках политических лидеров в таких странах оказываются значительные средства, которые с успехом используются для финансирования различных государственных программ. Правильное управление рентными доходами (и правильное управление расходами) гарантирует поддержку слоев населения, наиболее зависимых от государства. В экономиках с доминирующим сектором добычи доля такого населения может быть очень большой. В такой системе хорошо работают механизмы кооптации потенциальной оппозиции в существующие сети распределения ренты. Большой государственный сектор – явный признак наличия таких сетей и определенная гарантия пролонгации существующего режима. Второй нюанс заключается в полной бесполезности любой законодательной системы в деле балансирования интересов разных групп и представителей элиты в ресурсном государстве: поскольку дискуссию ведут сами законодатели и обладатели значительных ресурсов, законодательство становится сервильным, и его начинают легко обходить. В этих условиях страны в большинстве своем мигрируют в сторону архаичной формы управления, в которой первое лицо становится своего рода «Великим Судьей», гарантом эффективного разрешения споров внутри элиты. Получая на это мандат, он параллельно получает неограниченные возможности ликвидировать любую угрозу своему правлению.