Лариса стала пунцовой, как спелый помидор.

– Я забыла не оттого, что не знала, а оттого, что растерялась, – пролепетала она. – У меня, в отличие от тебя, нет никакой языковой практики.

Галя лишь улыбнулась про себя. В другой раз она обязательно порадовалась бы промаху Ларисы, поступившей в институт по протекции Аркадия Петровича. Как сотрудницы его фирмы эту протекцию получали – догадался бы даже тупой. В семнадцать лет Лариса стала любовницей на подхвате, имея одно достоинство: она не просила шефа уходить из семьи, чего требовала его постоянная пассия, финансовый директор Татьяна, прекрасно понимая, что при разводе её возлюбленный останется без гроша – фирма числилась за женой.

– Ладно, судя по всему, позора избежать удалось, – констатировала Галина. – Шеф у себя? Один?

– Один, и страшно злой на тебя, – отозвалась Лариса с хорошо читаемым ехидством. Её изумрудные глаза при этом смотрели невинно – этакий ребёнок! – Так почему ты сбежала?

– Моей матери стало плохо, она чуть не умерла, – пояснила Галя. – Я отвезла её в больницу, и там выявили рак лёгких.

Секретарша постаралась изобразить сочувствие:

– Правда? Печально. Но чего же ты хочешь от Аркадия Петровича?

– На лечение матери понадобятся большие деньги, – сказала Галя. – Сейчас мне никак нельзя уходить с работы. Я ещё не писала заявления и надеюсь, что он оставит меня. Вспомни, сколько раз я выручала шефа по выходным, работала бесплатно, безо всякой премии.

Лицо Ларисы приняло бесстрастное выражение.

– Ну зайди к нему, – ответила она неуверенно. – Хотя наш шеф своих решений не меняет.

– И всё же я попробую, – Галина дёрнула полированную дверь кабинета и смело вошла. Босс сидел за столом, попивая свой любимый кофе. Он мог употреблять его литрами и при этом прекрасно спал по ночам, в отличие от неё. Для девушки даже один глоток отзывался бессонницей. Увидев Галю, Аркадий Петрович, не прерывая своего занятия, сверкнул на провинившуюся стальными глазами:

– Принесла заявление? Беспокоить меня было не обязательно. Оставь у Ларисы и катись на все четыре стороны. Ты чуть не сорвала мне встречу, и я не желаю тебя больше видеть… Никогда.

– Аркадий Петрович! – умоляюще произнесла девушка. – Моя мама чуть не умерла, её срочно госпитализировали, – она еле выговорила страшный диагноз. – Рак, четвёртая стадия. Для лечения потребуются большие деньги. Прошу вас, не увольняйте меня. Мне очень нужна эта работа.

Стальные глаза ничего не выражали, но двойной подбородок потрясывался, как желе, от еле сдерживаемого гнева.

– Ты смеешь говорить мне о своих проблемах? – взвился шеф. – Даже думать об этом не смей. Немедленно пиши заявление и убирайся вон. Если я когда-нибудь увижу тебя возле моей фирмы – прикажу охраннику, чтобы хорошенько отметелил.

– Аркадий Петрович! – на чёрных ресницах Гали повисли слезы. – Ну будьте человеком, Аркадий Петрович. У вас, наверное, тоже есть мать. Ради вашей матери не увольняйте меня.

На секунду на лице шефа появилось доброе выражение, но только на секунду.

– Не трожь мою мать, дрянь! – визгливо крикнул он, и в двери показалась довольная мордочка Ларисы.

– Я не нужна?

– Зачем ты впустила ко мне эту тварь? – продолжал бушевать начальник. – Немедленно позови охранника, и пусть он вытолкает Лопатину в шею. Я хочу, чтобы она ушла прямо сейчас. И не нужно никакого заявления. Ты сама напишешь от её имени.

– Не имеете права! – заорала вдруг Галя в тон Аркадию Петровичу. – Я буду жаловаться на вас, я всё расскажу, что знаю…

На удивление, шеф вдруг успокоился, словно разом выпил пузырёк валерианы.