Анна так и не вышла замуж, работала риэлтором, жила с мамой и мечтала избавиться от шрама. Но для этого нужно было столько денег, сколько в провинциальном городе негде даже украсть.

– Здравствуй, – он подошёл и чмокнул сестру в лоб. Повернулся к маме.

Маленькая и полненькая женщина с добрыми глазами была известна всему району. Она разносила пенсии старикам.

– Поужинаешь с нами? – спросила мать.

Роман не ответил. Он достал лист с печатью, развернул его и положил на стол. Сам тяжело опустился на табурет. Аня первой схватила заключение врача. Пробежала взглядом по строчкам. С каждой секундой её глаза темнели, уголки губ опускались, а рука, сжимавшая лист, всё сильнее и сильнее дрожала.

– Что это? – весело бросила мама через плечо.

На сковороде шкворчало масло. Картошка должна вот-вот дожариться.

– Скажи, что это шутка, – замогильным голосом попросила Аня, она по-прежнему смотрела в бумагу, не в силах отвести глаза.

– Нет. Это не шутка. Жить мне осталось два-три месяца. Максимум четыре.

Мать медленно повернулась. Затем вырвала из рук дочери бумагу и быстро пробежала глазами.

– Что это? – посмотрела она на сына.

– Заключение врача, – пожал плечами Роман. – У меня рак. Последняя стадия.

Мать несколько мгновений смотрела на сына. Затем её глаза закатились, она завалилась на пол, чуть не стукнувшись головой о батарею. Когда падала, зацепила ручку сковороды и почти дожаренная картошка разлетелась по всей кухне.

Когда мать пришла в себя, то первым делом расплакалась. Дико, безудержно, со всхлипами, причитаниями, визгами. Она дрожавшими, как у последнего пропойцы руками, сжимала бумажку. Никого не слушала. Просто смотрела на несколько слов, которые клали её кровинку в гроб и ревела. Роман не мог на неё смотреть. Ушёл в свою комнату. Снял костюм, надел старые, порванные в нескольких местах, домашние джинсы. Завалился на диван и включил телевизор. Показывали новости. Даже самые грозные из них казались детской шалостью. В какой-то момент Рома понял, что мать прекратила плакать. Вскоре пришла сестра.

– Пойдём на кухню, – сказала она.

Рома тяжело поднялся и пошлёпал за Аней. Мать сидела за столом. Смотрела в больничную бумагу. Перечитывала её в миллионный раз.

– Это правда? – поникшим голосом спросила мать. Она ещё надеялась, что произошедшее окажется розыгрышем.

Роман присел за противоположный конец стола. Аня осталась стоять. Мать протяжно вздохнула и посмотрела на сына тяжёлым взглядом.

– Хоть какие-нибудь шансы есть?

– Хоть какие-нибудь есть, – ответил Рома. – Мне посоветовали обратиться в московскую клинику. Там берутся за такие случаи… но без гарантий.

– Так почему… – начала Аня.

– Ты даже не представляешь, какие деньги нужны, – Роман посмотрел ей в глаза.

Сестра сглотнула застрявший в горле комок. Она-то как раз и представляла. За её случай могли взяться в Израиле.

– Включай скип… скап… – взгляд матери стал решительным.

– Скайп, – машинально поправила Аня. – Зачем?

– Отцу вашему позвоню, – сказала она. – Одна голова хорошо, а две лучше.

Отец оставил семью почти четверть века назад. Он уехал в столицу, где удачно женился на местной. Воспитал её дочь. О своих кровиночках он, впрочем, не забывал. Деньги высылал исправно. Мать даже на алименты не подавала. Изредка приезжал к детям в гости. В последние годы Роман разговаривал с отцом мало, зато Аня, наоборот, всё чаще и чаще болтала с ним целыми вечерами.

Пока сестра включала компьютер и запускала программу, мать с сыном просидели в молчании. Каждый из них хотел сказать так много, что даже не знал с чего начать. Только на пороге своей или чужой жизни понимаешь, сколько добрых слов недосказано, сколько чувств не выражено, сколько минут с родным человеком упущено.