Тощий помолчал. Прежде чем продолжить, он отвел взгляд и уставился на стол, словно извиняясь.

– Вито Оронцо взвалил его на спину и побежал, стараясь держаться стены. Послышался выстрел, он упал. Еще до того, как мы что-либо поняли, снайпер выстрелил второй раз и снова попал в Антонио. Позже мы увидели, что оба выстрела пришлись в голову. Оба умерли мгновенно.

Доната отвернулась к окну. Во время рассказа она закрыла глаза и попыталась представить себе последние секунды своего Вито Оронцо. Ее муж погиб, когда война официально уже закончилась, но он умер, не думая об этом. Он не мучился перед смертью. Это было слабым утешением. Она закрыла лицо ладонями, ей тоже хотелось умереть.

После войны в Беллоротондо осталось много вдов, но в качестве прозвища это слово закрепилось за Донатой и Франческой. Когда они решили поселиться вместе, чтобы разделить свое горе, люди не случайно окрестили дом Франчески на площади Санта-Анна Домом вдов. В любой деревне молодые и красивые вдовы ценятся высоко, но эти, безусловно, выделялись на общем фоне. Доната была красива спокойной, приветливой красотой; у нее были очень живые карие глаза, а на губах легко появлялась улыбка. Вдова последнего Пальмизано не скрывала своего крестьянского происхождения, она была исполнена скромного очарования пастушки, сошедшей со страниц воспевавшего буколические сцены рекламного календаря. Вдова же Конвертини успела за три года супружеской жизни дополнить свою природную красоту соблазнительной элегантностью представительницы одной из богатейших семей Апулии. Внешность Франчески была эффектной: роскошные длинные черные волосы, смуглая кожа, потрясающие зеленые глаза и блестящие, влажные, аппетитные губы. И тело великолепное: тугие округлые груди, как два персика, сильная спина, полные бедра и гибкая как тростник талия, что плавно изгибалась в такт шагам ее длинных ног.

Сначала вдовы рыдали сутки напролет. Спустя какое-то время они научились сдерживать слезы, но проводили дни, бродя по дому как неприкаянные души. Так продолжалось до тех пор, пока однажды Франческа не зашла на кухню, улыбаясь во весь рот, – Доната последний раз видела ее такой, когда их мужья были еще живы и приезжали в отпуск.

– Я жду ребенка!

Доната вскочила и обняла кузину, так же засияв от радости. Но, снова опустившись на лавку, она невольно прикусила губу. Франческа заметила ее беспокойство, не вязавшееся с чудесной новостью. Что-то было не так.

– Что такое? Ты не рада? – спросила она.

– Конечно же, рада… – Доната замялась. И наконец выпалила: – Я тоже беременна!

– Да ты что! И ты молчала? – Франческа громко рассмеялась. Она схватила Донату за руки, подняла с места и закружила. – Ура! Если родятся мальчик и девочка, то когда вырастут, мы их поженим!

– Не шути, Франческа. Я и так ночей не сплю. Мне страшно.

– Почему?

– А если родится мальчик?

– И что? Ты не хочешь мальчика?

– Мне нельзя рожать мальчика! Я обреку его на проклятие Пальмизано! Как я буду кормить его, думая, что его убьют, когда он вырастет! Не знаю, что сделали Пальмизано, за что на них обрушился Божий гнев, но как я могу пожертвовать сыном!

– Это в прошлом, Доната, война окончилась.

– Войны никогда не оканчиваются насовсем. Они всегда возвращаются. Война, считавшаяся оконченной, украла у нас с тобой половину жизни!

Франческе не хотелось быть суеверной, но очевидно, что Доната права: по какой-то неизвестной причине Господь решил наказать Пальмизано и приговорил их мужчин к смерти. Франческа обняла двоюродную сестру, гадая, как же могло получиться, что новая жизнь, зародившись, принесла с собой столько страхов.