Кости опробовали, убедились – все в порядке. Подсудимых подвели к барабану. Стакан передали Эрику Иварссону, как самому старшему из трех. Исправник успокоил Эрика – это еще не окончательный жребий. Сначала надо определить, кому кидать кости первым.

Пауль набрал наименьшее количество очков, Ивар Иварссон – наибольшее. Ему и начинать.

За время, что они сидели под стражей, одежда, та же, что и была на них, когда они встретили ротмистра в лесу, испачкалась и истрепалась. И сами обвиняемые, так же как их одежда, выглядели ужасно. Многим показалось, что Ивар Иварссон смотрится лучше других, но этому тут же нашлось объяснение – он же солдат, да еще и побывал в плену. Привык ко всякого рода передрягам. Держится прямо, достойно, ни малейших признаков страха.

Ивар Иварссон принял у исправника стакан и посмотрел ему в глаза.

– Не впервой, – громко, так, чтобы все слышали, сказал он и слегка улыбнулся. – Игрывал я и с Большим Бенгтом из Хедебю. И кости были такие же. Не раз игрывал, пока коротали мы вечера в русской степи.

Исправник хотел было его поторопить, но толпа возмущенно загудела – дай человеку договорить!

– Но даже подумать не мог! – продолжил Ивар Иварссон. – Даже во сне такое не приснится! Надо же, придется еще разок сыграть в кости с самим генералом.

Вот это самообладание! Ему на смерть идти, а он шутит.

Ивар Иварссон сжал стаканчик ладонями – он молился. Тихо прочитал «Отче наш» и снова посмотрел на исправника:

– И молю тебя, Господи наш Иисус Христос… ты знаешь, я невинен, но молю тебя – сделай так, чтобы мне выпало меньше всех. У меня нет ни детей, ни жены, ни любимой, плакать по мне некому.

Произнес эти слова – и, не глядя, кинул кости на барабан.

И что же? Все до единого, и мужчины, и женщины, – все желали, чтобы Ивара Иварссона отпустили на все четыре стороны. Он им понравился – такой мужественный, такой смелый, такой благородный. Как они могли даже подумать, что он преступник? А как невыносимо стоять так далеко, что не только пятнышки сосчитать, сами кости почти не видны!

Судья и исправник наклонились над барабаном, подошли и заседатели. Переглянулись, удивленно пожали плечами, кто-то из присяжных даже пожал руку Ивару Иварссону.

Толпа пребывала в неведении. Начался ропот, возмущенные возгласы.

– Ивар Иварссон выкинул две шестерки, больше выкинуть невозможно, – выкрикнул исправник.

Все понятно – бывший солдат свободен. Послышались радостные пожелания:

– Будь счастлив, Ивар Иварссон!

Но тут произошло событие, повергшее толпу в полное недоумение. Пауль Элиассон издал радостный вопль, сорвал шапку и подбросил в воздух. Это было так неожиданно, что стражники не успели ему помешать. Но что с Паулем? Да, конечно, Ивар для Пауля все равно что отец, но ведь дело-то идет о жизни и смерти! Неужели он и вправду радуется, что освободят кого-то другого, а не его?

Порядок постепенно восстановили, толпа утихомирилась. Все разошлись по своим местам: чиновники направо, стража и обвиняемые налево. Теперь роковой барабан опять виден всем и каждому.

Настала очередь Эрика Иварссона.

Нет, Эрик выглядел далеко не так браво, как его брат. К барабану подошел сломленный старик. Его трудно было узнать, он даже шел с трудом – стражникам пришлось поддерживать его под локти. Неужели это Эрик Иварссон, всегда бодрый, веселый, полный сил и планов? Взгляд его блуждал – похоже, он не очень понимал, где находится и что ему предстоит.

Эрик дрожащей рукой принял стакан с костями и сделал попытку выпрямиться:

– Благодарю Бога… Благодарю Бога, что Он освободил от подозрений моего брата Ивара. Я так же невинен, как и он, но Ивар – лучший из нас двоих, и я прошу Господа нашего Иисуса, чтобы Он позволил мне сделать самый плохой бросок. Тогда моя дочь сможет выйти замуж за того, кого она любит всем сердцем, и они будут жить счастливо до конца жизни.