– Вы гражданка Одинцова Капитолина Константиновна?

– Совершенно верно. А вы кто будете?

– Ленинградский уголовный розыск, капитан Топтунов. Разрешите войти?

– Сделайте одолжение, – пригласила хозяйка, и в голосе ее звучала плохо скрываемая насмешка. – Итак, слушаю вас, – усаживаясь на диване и перебирая тонкими пальцами длинные бусы из какого-то прозрачного сиреневатого камня, проговорила Капитолина Константиновна.

– Я по поводу вашей соседки Щербатовой Анны Петровны.

– Ну, разумеется.

– Вы были с ней знакомы?

– Конечно, даже приятельствовали, – пожала костлявым плечиком Капитолина Константиновна.

– Я только что беседовал с домработницей покойной, она очень хвалила хозяйку, говорила, что они с мужем жили душа в душу, никогда не ссорились, что романов у нее не было, вы тоже так считаете?

– Что не ссорились? Конечно, согласна. Что душа в душу… кто его знает, что у другого на душе? Со мной они глубокими переживаниями не делились.

Капитан не сдержал короткого вздоха.

– А вы знаете, – после короткой паузы спросила хозяйка, – что Аня была второй женой Николая, первая жена и сын погибли во время войны?

– Нет, – оживился Евгений Александрович, радуясь хоть какой-то информации.

– Да. Очень он их любил. Глафира, между прочим, у них еще до войны служила, – глядя пристально на капитана, сообщила Капитолина Константиновна.

– А вы откуда знаете?

– Хм. Жили мы с ними в одном доме. Соседями были. Дом разбомбили, жильцов расселили, а мы с Николаем снова соседями оказались. Игра случая. Вы в судьбу верите?

– Что? В судьбу? Нет. Ну, в смысле… – растерялся Евгений Александрович, но быстро собрался и ответил четко, как и положено: – Я атеист.

– Я тоже атеистка, а в судьбу верю, – как-то грустно проговорила Капитолина Константиновна. – Вот взять нас с Николаем. Росли в одном дворе, родители наши приятельствовали, я в него с юности была влюблена. Он был из военной семьи, мой отец был военным специалистом, я в музыкальной школе училась, мечтала скрипачкой стать, он по стопам отца собирался пойти. Дружили в детстве. Я самой красивой девчонкой во дворе считалась, за мной все ребята ухаживали, а Николай женился на Варе. Ну, тогда понятно, он старше меня был, я для него совсем девчонкой была. Но потом, когда Варя с маленьким Сергеем погибли, и мы снова встретились после войны… Мне даже показалось, что у нас может все получиться. Он стал бывать у нас, дарил цветы, приглашал в театры, я уже стала задумываться о свадьбе, и тут вдруг появляется Анна…

– И что было дальше?

– Вы видели ее при жизни?

– Нет. Только фотографию и портрет.

– Да, портрет очень удачный. Анна на нем как живая. Насмешливая, кокетливая, яркая, с роскошной фигурой. Николай влюбился мгновенно. Я увидела, как изменился его взгляд.

– Их познакомили вы?

– Нет. Они познакомились в гостях у наших общих знакомых. Мы пришли туда вместе с Николаем, а уходила я одна. Судьба. Сперва Варя. Потом Анна.

– Но вы тоже, кажется, неплохо устроены? – оглядывая красноречивым взглядом комнату, проговорил Евгений Александрович, внимательно наблюдая за Капитолиной Константиновной.

– Да, устроена неплохо. Но жить с любимым человеком и быть неплохо устроенной – не одно и то же. А впрочем, – спохватилась вдруг Капитолина Константиновна, – я, кажется, разболталась и не к месту. Вы же пришли поговорить об Ане, а я болтала о себе.

«Да, – согласился про себя Евгений Александрович, – и наболтала лишнего».

– Так вот об Ане. Глафира ее не очень жаловала, Варю она больше любила, а особенно Сережу, он ей как родной внук был, сама она одинокая. Так что, если бы Анька закрутила серьезный роман, Глафира бы наверняка пронюхала и донесла Николаю. А раз не донесла, значит, ничего не было.