Не остановился незнакомец и здесь – его экипаж проследовал дальше, и Томас, наконец, сообразил, куда он направляется. За промышленным районом, располагались верфи и северный порт – настоящий лабиринт, включающий в себя трущобы, блошиные рынки, притоны, и все прочее, что сопровождает округу, наполненную рабочими, матросами, солдатами и всевозможной шушерой, кормящейся за их счет.

Томас никогда ранее не бывал в этих краях, поэтому с тревогой наблюдал за блужданием кэба незнакомца, не зная, где тот остановится. Тот проехал шумный квартал развлечений, миновал два въезда на верфи, обогнул забор сухого дока, и остановился, наконец, на площади Дюка, застроенной старыми трехэтажными доходными домами с облупившейся штукатуркой.

Маккензи дернул за шнурок, призывая кэбби остановиться, выскочил на грязную мостовую еще до того как экипаж притормозил, и направился к кэбману. Вопреки тревогам ученого, дальний путь обошелся ему в приличную сумму, но не разорил его. В кошельке после уплаты обещанного вознаграждения еще звенели монеты, и их должно было хватить, чтобы выбраться из этой дыры.

Расплатившись с возницей, Томас, придерживая цилиндр, поспешно пересек площадь под пристальными взглядами шайки уличных оборванцев, и двинулся следом за незнакомцем, что успел уже выйти с площади и пройти по узкой и грязной улочке вглубь квартала.

Шагая по мощеной брусчаткой улице, тянувшейся вдоль набережной, перегороженной покосившимися заборами, Маккензи непроизвольно замедлил шаг. Хоть он и редко путешествовал по городу, но отлично помнил карту Лонбурга, висевшую в холле Колледжа, и потому ему не составило труда сориентироваться. Здесь, на северном берегу Тары, располагались три старейших дока, где разгружались баржи с зерном. Два дока принадлежали старейшей Континентальной Компании, доживающей последние дни, а один – новейшей Звезде, перекупившей несколько мелких кораблей у разорившихся владельцев судов. Практически все причалы с разгружающимися речными судами были огорожены высокими заборами, а из-за них торчали покосившиеся бараки и наспех сооруженные высокие пакгаузы. Со всех сторон доносился непрерывный шум работающих паровых двигателей и грохот, сопровождающий любые погрузочные работы. Из нескольких распахнутых ворот на улицу выливался поток обитателей доков – грузчики, матросы, рабочие, торговцы разносным товаром – вся эта толпа сновала взад и вперед по улице, напоминая растревоженный муравейник.

Очутившись в такой непривычной среде, Томас даже не сразу понял, что заметен на этих улицах не хуже бельма на глазу хромого шарманщика. Лишь поймав несколько весьма вызывающих взглядов, Маккензи сообразил, что, пожалуй, не стоит идти прямо по центру улицы. На ученом был длинный плащ, под ним прятался привычный черный сюртук, доходящий до колен. Из его отворотов выглядывала белоснежная рубашка со сменным воротником, на голове красовался вычищенный до блеска цилиндр. В руках Томас сжимал плотно свернутый новый зонт. На ногах у него были обычные оксфордские ботинки на шнурках, когда-то блестящие, а ныне, увы, покрытые плотным слоем уличных нечистот. В целом, молодой ученый заметно выбивался из толпы обычных обитателей задворок верфей и доков, что кидали косые взгляды на красавчика, забредшего в их владения.

Томас тихонько переместился на другую сторону улицы, поближе к домам из серого камня, с облупившейся штукатуркой. Пробираясь от крыльца к крыльцу, он следовал за загадочным незнакомцем, отчаянно надеясь, что местные обитатели примут его хотя бы за строительного инспектора, явившегося осмотреть развороченную улицу.