Томас нахмурился, сделал первый шаг, увлекая за собой пожилую экономку. Управляющий двинулся следом.

– Мистер Батлер, – позвал Маккензи, не отводя взгляда от луж под ногами. – Скажите, у профессора остались родственники, которым я мог бы выразить свои соболезнования?

– Увы, – немедленно отозвался управляющий. – В Лонбургском доме больше никого нет. Из родственников у профессора осталась только семья его покойного брата – Эвелин и Эмма Макгрегоры. Они живут на севере, в Нирском графстве. Они давно не общались с профессором, но я слышал, что племянница иногда бывает в Лонбурге. Сэр Себастьян как-то упоминал, что собирается оказать ей протекцию для поступления в один из колледжей. Но в нашем доме юная Эмма не появлялась с самого детства.

– Печально слышать, – медленно произнес Маккензи, осторожно вышагивая по траве, стараясь приноровиться к медленным шагам своей спутницы, сжимавшей его локоть. – Но что же теперь будет с домом Макгрегоров?

– Мы присмотрим за ним, – с печалью в голосе отозвался Батлер. – Я уже отправил телеграмму в Нир. Я слышал, что Эвелин управляет большим имением, доставшимся от отца, и полностью погружена в ежедневные заботы. Она уже не молода, а Эмма – поздний ребенок – еще слишком юна. Не знаю, хватит ли у них сил заботиться еще и о Лонбургском доме. В любом случае, надо дождаться, когда вскроют завещание профессора.

– Завещание? – Томас покачал головой. – И когда же?

– Думаю, завтра, – отозвался Батлер. – Мистер Ноб, поверенный профессора, уже заходил к нам перед похоронами. Он сказал, что поскольку ближайших родственников не осталось, вряд ли возникнут какие-то споры. Поэтому он полон решимости как можно скорее разобраться с этим делом.

– На редкость торопливый человек для крючкотвора, – подала голос миссис Роше, – не терпит промедлений.

Маккензи бросил взгляд вперед – до решетчатых ворот, ведущих на улицу Клампхилл, оставалось метров сто, не больше. И он уже отсюда видел черный навес кэба, – кто-то из них всегда дежурил у кладбища.

– Сегодня все происходит слишком быстро, – пробормотал он, чтобы поддержать разговор. – Я едва успел на похороны.

– Полиция, – с неожиданным презрением проговорил Батлер. – Это они устроили эту спешку. Сказали, что не могут вечно держать у себя в морге мертвого Макгрегора. Мерзавцы! Так прямо и сказали!

– О! – Томас бросил удивленный взгляд на управляющего. – А как же тело сэра Себастьяна попало в полицейский морг?

– Я вызвал полицию, – прямо сказал управляющий. – Сразу же, после того как нашел мистера Макгрегора. А дальше уж всем заправляли они.

– Полицию? – Маккензи замедлил шаги, даже не замечая, что шлепает по луже. – Но зачем?

– Роджер, – тихо позвала миссис Роше и в ее голосе прозвучали нотки тревоги. – Роджер!

Взгляд управляющего отвердел, скулы напряглись, словно Батлер стиснул зубы, пытаясь удержать рвущиеся слова. На его старческом лице появилось уже знакомое Томасу выражение упрямства.

– Я вызвал полицию, – тихо произнес он. – Потому что сэра Себастьяна, несомненно, убили в его собственном кабинете.

– О! – воскликнул пораженный Томас, поворачиваясь к управляющему. – Что вы такое говорите, мистер Батлер! Разве, это был не сердечный приступ?

– Вовсе нет, – отрезал управляющий. – Чтобы не говорили эти полицейские ищейки, это вовсе не несчастный случай.

– Перестань, Роджер, – зашептала экономка. – Хватит уже этих фантазий!

Томас оглянулся по сторонам, пытаясь понять, слышал ли это кто-то еще. Но на кладбище и здесь, у ворот, было пусто. Ему на мгновение вспомнился жаркий шепот испуганного до смерти Хиллмана, и Томас тут же устыдился. Он же не такой безумец, как несчастный Роберт. Инженер Маккензи выше таких глупостей, конечно. Но в кончине самого профессора и в его поспешных похоронах, действительно, есть какая-то странность. А уж участие в деле полиции…