Во дворе поместья, собираясь вылезать из мобиля, я замешкалась, отцепляя край нового платья от… чего-то там под сиденьем, и наткнулась на насмешливо прищуренный взгляд обернувшегося Адриана. Молча показала ему язык, а потом протянула руку и с неожиданной даже для себя нежностью провела пальцами по его волосам, от виска к уху, едва касаясь. Смутилась и резко выпрыгнула из машины, с облегчением подумав: «Как хорошо, что я младенец, в смысле – в коконе». Тут же спохватилась, суматошно напрягла глаза, перестраивая зрение… уф! Пока на месте, хотя истончился порядком. Вот, блин… не хотелось бы светить своими метаниями на всю Ивановскую. Хотя бы пока сама в себе не разберусь.

– Бестолочь, если уж доросла до возраста леди, то и веди себя как положено взрослой, – хмыкнул Адриан, выбираясь следом и приобнимая меня сзади за плечи. – Не знаю, как там в твоем мире принято, а в нашем положено сидеть и ждать, пока тебя мужчина красиво из мобиля вынет и ты, вся такая неотразимая, выпорхнешь прямо к нему в объятия.

Я буркнула под нос что-то неразборчивое и похожее на неприличное. Потому что только сейчас осознала, что практикантку Аветту из машины вынимал Мартош, галантно предложив ей руку, на которой она теперь и висит, вцепившись, как клещ! Р-р-р! Чего это я? Мать моя яйцеклетка, это гормоны, что ли? Чего я так возбудилась?

Шикнув сама на себя для острастки, я в свою очередь повисла на галантно отставленном локте брюнета, огляделась, заметила подкатившую к воротам машину помощников Мартоша и прищурилась на Нандора. Этому петушку явно нравятся все девочки в мире, как бы ему спихнуть одну конкретную?

Однако вскоре я отвлеклась от территориальных переживаний, потому что все, в том числе и Аветта, занялись делом. Девушка, кстати, получив конкретное задание по теме своего открытия, даже про Мартоша забыла и сосредоточенно углубилась в свои мысли, ее пришлось даже поддерживать и направлять по дорожке к двери в дом, иначе она убрела бы неизвестно куда, настолько погрузилась в процесс размышления.

Вот теперь тебя люблю я… Вот теперь тебя хвалю я… и бутылочку твою я даже, может, подержу… чтобы удобнее отпечатки колдовать было.

Но до бутылочки еще надо было добраться при свидетелях, и Мартош тихо откашлялся, готовясь общаться с подозреваемым. В самых изысканно-вежливых выражениях. А я тихо пристроилась в кильватер, сделав вид, что меня тут нет вовсе. Наш главный следователь еще раз окинул взглядом свое войско, чему-то мимолетно улыбнулся и нажал на большой золотой круг в центре резной тяжелой двери.

Гулкий мелодичный звон еще переливался где-то в глубине дома, а на пороге уже воздвигся дворецкий, важный и значительный, настоящий Берримор.

Мартош ему мило и официально улыбнулся:

– Прошу простить за поздний визит, но у нас появилось еще одно дело, не связанное со смертью герцога Борнхольдорского. Нам нужно попасть в замок и опросить всех здесь живущих и работающих.

– Проходите, господа, я сейчас уведомлю виконта… – вопреки важному виду немного растерянно ответил дворецкий, отступил вглубь холла и быстро кивнул сопровождающему его лакею: – Проводи господ в большую гостиную и разбуди слуг.

– Мои помощники, с вашего позволения, сразу пройдут в помещение для служащих, – безупречно-вежливо уведомил Мартош таким тоном, что сразу стало понятно: “с вашего позволения” – это такая присказка, чтобы создать иллюзию добровольности.

Очень правильно, кстати, что в число “помощников” вошла и Аветта. Вошла и ушла – снимать отпечатки у слуг, надо полагать. А мы отправились вслед за дворецким в гостиную, куда вскорости и явился виконт… опять я забыла, как его зовут… Но, к счастью, все, что на данном этапе от меня требовалось – это помалкивать.