– Ну вот, вы все сделали сами, – говорит Эдмонд, прикрывая прядью волос впадину на месте глаза и медленно отступая внутрь гардероба.

Дрю смотрит на Джона древними голубыми глазами. Джон удивляется себе самому: как мог он считать этих двоих своими ровесниками.

– Старина, я пытался вытащить тебя из этого дела, – говорит Дрю. – Ты больше не близнец и потому не можешь быть полезным. Ты мог бы прожить долгую жизнь. Но она уже выбралась из своей норы.

Раздается скрежет, похожий на скрежет камня о камень. Меркнет свет, стихает музыка. Дети разбегаются по углам. Комнату заполняет зеленоватый свет. Джон видит, как движутся стены. Они стонут от боли, когда сквозь них прорастают новые ветви. На ветвях с мучительной болью вырастают нежные листья, затем они темнеют, становятся стеклянистыми, скручиваются и буреют. Ветвь боярышника тянется в воздухе, взрывается белыми лепестками. Все вокруг покрывается почками, растет, увядает и умирает. Время бурлит и вскипает с головокружительной скоростью.

– Беги, – он поворачивается к Дейзи. Однако с ней уже происходит что-то странное. Лицо Дейзи превратилось в дыру, полную детей. Она похожа на луковицу, состоящую из слоев времени. Она старше всех на свете. Она вырезана из дерева, она похожа на женщину, запертую в стволе дерева и кричащую. А потом она становится сестрой Джона Алисой, очаровательной в том белом платье, в котором ее положили в гроб.

Лианы змеями скользят по полу, оплетают ножки мебели, покрываются липкой листвой. Они текут в сторону Дейзи, она подхватывает их руками, гладит словно щенков, воркует над ними тоненьким голосом. А потом они хватают своими тонкими пальцами Дрю.

– Не сопротивляйся, – шепчет Дейзи. Но Дрю сопротивляется. Он срывает с себя лианы и выкрикивает какое-то слово, что-то вроде «мокша». Дейзи отступает. Ее зеленые пальцы слабеют, но всего на мгновение, а затем обхватывает его удушающей хваткой. Она берет его за руку, пока мох затягивает живой зеленью его лицо.

– Прости, – говорит тварь, которая только что была Дейзи.

– Нет! – отвечает Дрю. – Прошу тебя! – Ее пальцы проникают ему в рот, в горло, потом глубже.

Вскоре все уже кончено.

Эстер встает. Тело Дейзи сидит на ней с присущей животному грацией.

– Пусть это станет уроком для всех вас, – говорит она. – Не испытывайте меня. А теперь я удаляюсь наверх со своим новым другом Джоном. Он не годен на починку, но на кое-что, думаю сгодится. В конце концов, он в долгу передо мной за брата. Пойдем, Джон.

И они поднимаются наверх рука об руку. Эстер волочит за собой труп Дрю, его голова сухо постукивает о ступени.

Джон открывает входную дверь. Его мать сидит за столом. Лунный свет играет на ее волосах, снова потемневших, перехваченных серебряной диадемой. Кухню наполняют доносящиеся из сада ароматы цветущих олеандров и глициний. У ее ног плещется пруд. Повинуясь его взгляду, медленно раскрываются водяные лилии. Золотая рыбка целует водную гладь, и уходит в глубину. Светлячок пролетает мимо носа. Джон видит его – там где все время сидела его мама.

Мать поворачивается к нему, улыбается и говорит:

– Как красиво!

– Да, – соглашается он, – очаровательно, мам.

И берет ее за руку.

Эстер первым делом забрала разум его матери. Это произошло еще до того, как он познакомился с Дейзи и Дрю. В ее действиях есть определенный порядок. Первым делом она устраняет родителей. Он думает обо всех других отцах и матерях, одиноко сидящих в ночных садах, заточенных в своем времени и месте. С тех пор, как существуют люди, существует и Эстер. Интересно, а как выглядела настоящая Дейзи? Он не сомневается, что какая-то ее часть присутствует в теле Эстер, так же, как что-то от Джона сохраняется в его теле. Но Дрю нет. Дрю мертв. А Джон не хочет умирать.