- Я почему ещё испугалась, - внезапно шепотом произнесла толстуха. - Мне одна знакомая, которая тут раньше отдыхала, рассказывала, что нечисто с этим источником. Время от времени творится вокруг него всякая чертовщина.

- В смысле? Какая чертовщина?

- Два года назад тут утонул один парень. Ну, знаешь, - она перешла на ты. Чего церемониться, раз Федор уже имел счастье созерцать все её прелести? - из этих, братков без извилин. По пьяни пришло ему в голову залезть прямо в источник. Сначала купался в нем, потом мочиться начал. В смысле – с берега... И никак приятели его оттуда увести не могли – так и оставили отдыхать, а сами смылись. Нашли его только на следующий день. И… - тут она округлила глаза и зашептала почти беззвучно, - он почти сварился в горячей воде.

- Как сварился? - удивился Федор, который совсем недавно пробовал температуру воды в источнике.

- Ну, не совсем, конечно… Но выглядело это жутко. Весь распух, побелел… Потом, конечно, сказали, что у него сердце не выдержало, но местные тогда галдели, что это ему наказание было - за неуважение к источнику. Так-то вот.

Она замолчала, наблюдая какое впечатление произвел её рассказ на Воронова. Тот пожал плечами:

- Всякое бывает. Могло и сердце, а мог и просто захлебнуться в пьяном виде. Зиночка, а во сколько тут ужин? - спросил он, чтобы сменить тему разговора.

- В шесть. - Она наклонилась, поправляя сползшую повязку на колене. - И кормят вкусно. Я вот худеть собиралась, так разве ж с такой едой похудеешь? И на прогулки не очень-то походишь - в первые дни лечения боли обычно усиливаются и только потом стихают.

Душераздирающе вздохнув, толстуха заковыляла к лестнице, явно ожидая, что Федор последует за ней. Но ему продолжать общение с болтливой дамой не хотелось, поэтому он направился к стойке, за которой Фатима вязала что-то из невесомо-белого пуха. Спросил первое, что пришло в голову:

- А свежая пресса у вас есть?

Дежурная молча кивнула на кресла и столик у стены. На стеклянной поверхности лежали журналы и пара газет. Но внимание Воронова привлекли не они. На стене над столиком висела картина. Лилово-синие горы, сумеречное небо, знакомый источник на переднем плане. А за ним… за ним в клубящемся тумане угадывалась какая-то странная несообразная фигура. Присмотревшись, Федор понял, что его смутило в этой фигуре - у неё было две головы.

"Первобытная мистика, - решил для себя Воронов - Народные верования. Древние легенды. Да и написано не ахти, сразу видно кисть дилетанта".

А ведь про двухголового он только что слышал - от Зины…

***

Ужин проходил в дружеской, непринужденной обстановке. Способствовала этому бутылка красного вина - хозяин поставил по одной на каждый столик - и вкусная еда. Больше всего Воронову понравились прямо-таки волшебного вида и запаха хачапури – не те, что продают в городах, а настоящие, с пышным тестом, запеченным яйцом поверх сыра - так готовят только на Кавказе.

Вероника, выпившая бокал красного вина, начала лукаво улыбаться и приставать к Воронову:

- Не могли бы вы, Федор Алексеевич, поменяться местами с Александром Ивановичем?

- Не могу. Вернее, не хочу, - хмыкнув, отвечал Воронов. Еще до начала ужина Ника сообщила ему, что Зина расспрашивала её и Фатиму о новом курортнике, который, по всему видно, ей приглянулся.

- Неужели так трудно проявить отзывчивость? - не унималась девушка. – Вы так мило беседовали с Зиной в холле, почему бы не продолжить приятное знакомство?

- Уж не ревнуете ли вы? - не преминул поддеть её Федор.

- Вы себе льстите. Просто что может быть лучше, чем устраивать счастье других людей?