В подобные вещи Федор не верил, но ведь он своими глазами видел Суслова мертвым. Мертвее не бывает.

И вообще - хватит об этом - жив, не жив… Почему это должно его волновать? Можно подумать, что других вещей для переживания у него нет.

Вновь начался дождь. Воронов подошел к окну, выглянул в сад. Никого и ничего. Только тускло светились фонари и ветки колыхались под тяжелыми каплями.

Закрыв окно, Федор понял, что сильно продрог и хочет спать. На всякий случай проверил, заперт ли номер. Можно было ложиться. Только вот укрыться нечем - плед с дивана Ника унесла с собой.

На цыпочках Воронов вошел в спальню. Ника сладко спала, укрывшись с головой – и одеялом, и пледом. Стаскивать с нее плед было как-то не по-джентльменски. Но и мерзнуть самому... На двуспальной кровати, кстати, было полно места. А на диване и вытянуться толком нельзя... Чем не повод?

Чувствуя себя негодяем, навязывающим свое общество беззащитной, испуганной девушке, Федор скинул куртку от спортивного костюма и прилег на кровать.

- Пусти под одеяло, а? – шепотом попросил он. – Я не буду приставать. Замерз очень.

Девушка молчала.

- Ника! Мне холодно! Хоть плед дай.

Никакой реакции. Так крепко спит? Или что-то случилось? Воронов даже испугался. Протянул руку, дотронулся до щеки девушки. Провел по ней пальцами. Теплая…

- Залезай, - сонно пробормотала она.

Просить дважды Федора не пришлось. Он юркнул под одеяло и прошептал:

- Между прочим, я ничего плохого в виду не имел. На маршруте все вместе спят – и мужчины, и женщины. Без всяких посторонних мыслей. Чтобы согреться. Тут такие холодные ночи...

- Да? Ты же у нас альпинист, - мурлыкнула Ника. – Слушай, а в платановой роще ты меня даже не поцеловал ни разу... Что, не хотелось?

- Тебя поцелуешь, - проворчал Воронов. – Потом с поцарапанной физиономией ходить.

- Я и правда выгляжу такой стервой?

- Нет, что ты... Ты очень милая, на самом деле... Это у тебя защитная реакция, наверное. Как у всякой красивой девушки.

- Спасибо, - прошептала Ника, прижавшись к нему под одеялом. Федору сразу стало тепло, даже жарко. Нежные губы скользнули по его щеке. – Какой ты колючий... Но славный... И царапаться я не стану…

***

Федор лежал в ванне, блаженно улыбаясь. Ерунда все это – разгуливающие под луной мертвецы, бешеные собаки-оборотни, древние легенды и темное колдовство... С утра встало солнце, и все страхи словно рукой сняло. Что только не привидится под сумеречным небом, когда на душе мрачно и тоскливо.

- Вам хорошо, Федор Алексеевич? – раздался бодрый голос медсестры Наташи из коридора.

- Да, мне очень хорошо.

Воронов прикрыл глаза, вспоминая Веронику. Не девушка – сказка... Даже находиться с ней под одной крышей – радость. А сейчас она где-то неподалеку. Тоже принимает ванну. Интересно, думает ли о нем? Федор, не открывая глаз, улыбнулся. Со стороны это выглядело довольно глупо, и любому было ясно, что альпинист самым натуральным образом влюбился. Только что песни не поет.

А ведь если бы никто не слышал, то пел бы.

Вода в ванне была теплой, почти горячей. Плечам стало холодно – ванна оказалась коротковата для его роста - поэтому Федор повернулся набок. Можно было бы лечь в воду, выставив колени, но именно колено он и лечил – поэтому на него целебная вода должна действовать постоянно.

Ничего не предвещало опасности. Ни шорохов, ни стуков, ни ощущения "взгляда в затылок". Воронова просто схватили за шею и опустили головой в воду. Поскольку лежал он на боку, это было вдвойне неприятно – вода сразу хлынула в нос и уши. А шею будто хотели сломать. Гнули безжалостно, словно бы и не рукой, а чем-то твердым...