Внизу зашуршали кусты, но это всего лишь выполз на поляну ёж. Совсем не то. Опустила лук, расслабляя руки. А спустя пару минут наконец появилась достойная цель: парочка диких уток прилетела охладиться в знойный день к скрытому в лесу небольшому озерцу.

Лия приготовилась; всё её тело чуть напряглось, глаза прищурились, наблюдая за птицами. Она выдохнула и задержала дыхание, прицеливаясь: секунда, другая – и две стрелы отпущены в движущуюся мишень, а птицы со вскриком попадали на берег озера.

Победа или ликование не отразились в синих глазах охотницы. Она совершила убийство не ради забавы, а ради пропитания.

Всё в лесу подвластно законам Матери Природы. Кто-то охотник, а кто-то – жертва.

Лия убрала за спину лук и принялась спускаться вниз, чтобы забрать добычу. Спрыгнув на землю, охотница подняла взгляд к небу.

Там уже висела полная луна, освещая верхушки деревьев. Долго же Лия просидела в засаде – пожалуй, утки придутся всё-таки на завтрашний обед. Ну ничего, к столу матушка использует запасы вяленого мяса.

Улыбнувшись довольно, Лия направилась к лежавшим на лугу тушкам. Присев возле них на корточки, прошептала:

– Ulribi. Ti qorf veriasde (Прости. Твоя душа свободна).

Во фразе звучало сожаление. Лия вытащила стрелу с сине-зелёным оперением – её отличительный знак, – позволяя крови вытечь на траву. В поверье Первых предков считалось, что душа хранится в крови. Прежде чем есть добычу, нужно освободить душу убитого существа, поскольку вкушать душу – великий грех.

Этот маленький ритуал Лия проводила всегда без исключения. Заветы Первых впитываются с молоком матери.

Она вытерла стрелы от крови, собрала в сумку уток и поднялась с колен. Посмотрела на гладь маленького озера: то манило красотой и искушало ночной свежестью, и Лие захотелось смыть с себя пот знойного дня.

Она быстренько избавилась от одежды, оставшись совершенно обнажённой, ветер ласково защекотал кожу, рассыпая по молочному телу мириады мурашек, и игрался с распущенным шелком волос. Сейчас в лунном свете они переливались серебром, а при свете солнца всегда горели золотом – маленькая особенность её народа.

Улыбнувшись, Лия разбежалась и юркнула под воду с головой. Проплыла с десяток метров, легкие запекло, и она вынырнула, жадно хватая ртом чистый воздух. Плескаться под покровом ночи она частенько любила. А ещё любила танцевать под луной. Вот и сейчас, выйдя из воды по пояс, откинула тяжёлые локоны за спину и развела в стороны руки ладонями вниз.

Прикрыла глаза, погружаясь в некий особый транс, в голове зазвучала тихая гармоничная мелодия. Под звуки флейты ладони плавно изогнулись к звёздному небу, скользнули в сторону, и две водные ленты потекли следом, оплетая спиралью тонкий девичий стан.

Но вот к флейте присоединились барабаны, ритм ускорился, сиганули высокие ноты, и Лия резко отбросила от себя руки, вместе с ними разлетелись в стороны и капли воды, снова опав в озеро. Лия обняла себя, а после, красиво изогнувшись, потянула руки к огромному яблоку луны, взывая к праматери, прося у неё благословления и долгих лет семье, что однажды приютила маленькую одинокую бродяжку.

Матушке не нравились её ночные прогулки, про танцы и говорить нечего. В первый раз она застукала её, когда Лие исполнилось шестнадцать годков. Среди ночи её разбудил странный зов, тот был настолько невыносим и силён, что девушка сама не поняла, как очутилась у озера босая и в одной лишь сорочке.

Лию звала пробудившаяся кровь. Матушка в тот день здорово отлупила её хворостинкой по мягкому месту. Но каждое полнолуние этот зов повторялся, Лия пыталась сопротивляться, но была не в силах ему противостоять.