— А знаешь, — Семён дерзко улыбнулся, — ты права любимая. У меня есть своё мнение, — и, встав, пересел на противоположную от супруги сторону.

— Семён! — широко раскрыв глаза, возмутилась Изи.

— Я уже три недели Семён, — огрызнулся тот. — Лизка сама виновата.

— Но так нельзя, — Изи гневно вскочила, расправляя крылья. — Ты должен решить с кем ты, с ними или с нами!

Ух ты. В ход пошёл шантаж. Интересно слёзы будут? А что Сёма ответит?

— С кем с вами? — локис поднимается на ноги, упираясь руками в стол. — Ты ничего не перепутала, дорогая, здесь даже союзников нет. Нет сторон, на которые надо вставать. Мы все одна команда, если ты не забыла. Что это за разделение? У тебя есть мнение, у меня оно тоже есть и я считаю, что Лизке надо мозги вправить, а не на парней кидаться за то, что они её слегка помяли, пока связывали...

— Слегка? — опять взвилась Изи, размахивая крыльями. — Да они ей крыло сломали!

— А ну тихо! — рявкнув, бью кулаком по столу. Локисы вздрогнув, бухнулись на пятую точку. Оборачиваюсь к парням: — Что случилось?

— Случайно, — пожимает плечами Тихоня, — раскатала маску. Обозвала нас предателями и собралась лететь. Заодно по зубам Балагуру крылом попала, мне чуть крюком своим в глаз не заехала. Ну, вот пока крутили… — разводит руками.

— Между прочим, если крыло повреждено, — добавляет Балагур, — скатывание маски не позволяет их спрятать. Пришлось Изи лечить.

— А вы и есть предатели, — подскочила молчавшая до этого Лиза, — бросили Олега, а сами принялись спасать свои шкуры.

— У нас был приказ, — прошипел Балагур.

— Ах, как просто, можно свою трусость оправдать приказом, — начала расходиться Лизка.

— Тихо, — хлопок по столу, встаю на ноги: — Лиза, красавица моя, — растягиваю губы в улыбке, хотя самого душит бешенство, — отойдём на секундочку, — выйдя из-за стола, направляюсь к одному из проходов, который ведёт к моей спальне.

Открыв дверь пропускаю девушку вперёд, та, дойдя до огромной кровати, разворачивается с шаловливой улыбкой на губах, которая тут же пропадает. У меня в руках ремень, сложенный пополам. Щёлкаю им, сперва сведя концы, потом резко разведя.

— Ох, мужчина, вы собираетесь наказать непослушную девочку? — глазки блестят, грудь выпячена вперёд.

Вот только, на этот раз, во мне вместо неуверенности, поднимается волна злости. Всё бы ей хиханьки да хаханьки, а ведь из-за неё могли пострадать люди. Это у нас с парнями есть «Перо ангела», Балагуру Сёма в столовке тоже подогнал, когда они там куролесили. А что с остальными?

Зачем я бросался со скалы стараясь выиграть время? Если всё это может быть похерено, потому что кое-кто считает, что всё не так, как она желает? Она одна правильная, а все остальные трусы. Это Вовка и Витька трусы? Делаю решительный шаг вперёд.

А эта язва с фиолетовыми волосами, тут же повернулась ко мне спиной и, слегка оттопырив попку, томным голоском поинтересовалась:

— Юбку снимать? — смотрит через плечо, облизнув губы, тянет юбочку вверх, так что из-под края появились приятные взгляду округлости. И вильнув попкой, улыбается. — Или лучше задрать?

— Да пошла ты. Всё тебе шуточки. Не видела ты настоящей смерти, когда невыполнение приказа грозит гибелью всем. Не знаешь, как это уходить от окружающих тебя боевиков, неся с собой погибшего товарища, чтоб над его телом не надругались, — сглатываю. И покрутив головой, продолжаю: — И этот погибший уже не возродится, он мёртв, мёртв по-настоящему. А позади, двое отличных парней остались прикрывать отход группы, которая ведёт гражданских, которых надо спасти. Ты можешь представить как это, уходить, оставляя за спиной, на верную смерть, своих друзей? Знаешь, какие чувства бушуют в груди? Нет, ты не знаешь… Откуда… — руки опускаются, как будто из меня выдернули стержень.