Я добиваюсь того, чтобы он хотя бы кончил на меня — он не позволяет прикоснуться к члену, поэтому небрежно дергает себя сам.

Сквозь пелену из спутанных волос наблюдаю, как Везувий тащит мое тело снова к своим коленям, заставляя раскрываться еще шире, и вбираю в себя каждый момент, когда он заливает спермой мои истерзанные складки.

— У тебя роскошное тело, да? — его рука не может выбрать, что трогать, и сбивается на каждой выпуклости.

Я хочу сказать, что больше не выдержу интенсивность оргазмов и дикий петтинг, но все разумное внутри меня будто изолировано и запечатано.

Будто его ‘Молчание’ у лифта оказалось принятым какой-то частью моего тела, и что-то во мне решило последовать приказу и посмотреть, что же будет.

Я надеюсь, что мы перейдем к прямым касаниям, но глубокой ночью, задыхаясь собственной слюной и обессилено опираясь на его одеревеневший бицепс, становится понятно, что этого не случится.

Везувий принял какое-то решение, и в приговор точно входит отсутствие полноценного секса между нами.

Боже-Боже, подумаю об этом потом. Влага заливает глаза, а жесткие губы берут мою шею исступленным напором, оставляя следы даже со стороны спины.

Когда он тянется за бутылкой вина, я собираюсь выпить тоже, чтобы утолить жажду.

— Тебе — вода, — отрубает Везувий и сразу готовится подняться. — Хватит с тебя алкоголя.

Удается практически вырвать бутылку из неумолимых рук, но в последнюю секунду он проворно уворачивается. Фыркаю и раздраженно цепляюсь за одеяло. Но приходится выпить принесенную им чистую воду.

Черные влажные глаза блестят, Везувий коротко и незло смеется, и выплескивает вино прямо на мою грудь.

Затем он всасывает все, что не вобрала в себя кожа, и я измученно перебираю ногами, потому что жадным ртом и хрипами он снова добирается до междуножья.

Все путается — крутится и вертится — а я чувствую лишь его нахрапистый говор, вибрирующий прямо на моей плоти, и ничего не разобрать — но Везувий однозначно рассержен и увлечен одновременно.

На изгибах ладоней я из последних сил подползаю к краю кровати, когда он снова поднимается, дабы напоить меня.

Удается прихватить головку члена влажными губами, Везувий мешкает лишь пару секунд, но этого достаточно.

Он все-таки сдвигается вправо, но я успеваю лизнуть толстую плоть на конце.

Мужчина сдвигается еще правее, а я ползу туда же.

— Ну, давай, хорошо, — разъяренно кивает Везувий, и проводит рукой по своему лицу, будто царапая. — Я, блядь, не… Я не…

Он наматывает мои волосы на кулак, когда я закрываю глаза и пробую на вкус поверхность ствола, проезжая языком по длине всеми возможными способами, как взбредет в голову.

Недолюбливаю минеты, но сейчас… это возможность почувствовать его, прикоснуться к нему, хотя бы так… все мое тело готово орать от переизбытка ощущений, которые сбиваются в одну мысль:

Я его чувствую. Я поглощаю его. Ласкаю и узнаю. Хочу двигаться и лизать вечно.

Когда он чуть отстраняется, я вынуждена смотреть в его глаза. Везувий превращает мои волосы в неразборчивое месиво, а взмокшее лицо не способно скрыть глубинное переживание растерзанности.

Впадает в странное состояние, когда я стараюсь ублажать его быстрее и сильнее. Ладонь на моей голове теряет твердь, а беспорядочные заходы его вдохов-выдохов перекрывают громкость моего усердного рта. Я думаю… он совсем близко.

— Ты роскошно красива, — путается он в словах, — да, красива, и знаешь это. И ты умна. Хитра. Ты пришла сюда, — его голос истончается, но Везувий тут же исправляется. — Ты просекла, как меня повело от тебя тогда. Пришла сюда и просишь.