- Тише, тише… Полегче, милая! Или сосать за девять лет семейной жизни тоже не приходилось? – издевается, козёл! Ну ладно! Сейчас я тебе устрою мастер-класс!

Снова скольжу ртом по напряжённому стволу, аккуратно, миллиметр за миллиметром приближаясь к самому низу. Повторяю незамысловатые движения, и ловлю себя на том, что неприлично ёрзаю по сиденью, сжимая бёдра.

- Твою мать! – стонет Осадчий, сжимая руль до скрипа. – Беру свои слова обратно, Яська! Ты профи!

Толкается мне в рот и шумно, напряженно выдыхает. Часто-часто.

Эмоции и ощущения, вызванные его реакцией, разрывают меня. Бьют в пах животной похотью.

- Не стесняйся… Погладь себя… - стонет он сквозь зубы. – Расслабься, Ярослава…

Отрываюсь на секунду от вздрагивающего члена и быстро бросаю ему ответ:

- Не хочу!

- Правда? Тогда почему так громко стонешь? – усмехается он и толкается мне в рот ещё глубже.

Я стонала всё это время? Что, правда?

- Сожми рукой! Сильнее, Яська! – рычит, почти перекрикивая мотор. Обхватывает мою руку, массирующую член и стискивает до боли. – Рот шире! Глубже! Чё-ё-ёрт! Глотай, детка! – кабриолет резко дергается и глохнет. И вместе с этим толкается и дёргается Пашкин гигантский пенис, заполнивший каждый уголок моего малоопытного рта. Вязкая, солоноватая жидкость наполняет горло. Льётся, льётся… Такими бурными потоками, словно он месяц воздерживался.

- Да-а-а! – рыкает довольным  львом, и освобождает мой рот.

Подношу ладонь к губам. Хочу сплюнуть хотя бы часть его спермы, но Осадчий перехватывает мою руку.

- Нет! Тебе придётся проглотить всё до капли, Яся! Это будет одним из наших основных правил. Прихоть. Можешь это так называть. – Придерживает пальцами мой подбородок и кивает, побуждая к действию. – Ну давай. Глотай, милая.

Делаю глубокий вдох и выполняю его просьбу.

- Хорошая девочка. Такими темпами мы с тобой быстро споёмся. – Прячет член в трусы и снова заводит двигатель. – Мы почти на месте. Пригладь волосы, вдруг и здесь дежурят репортёры.

- Ты животное! Эгоистичная сволочь! Думаешь только о себе… - слёзы, подступившие минуту назад к глазам, высвобождаются и падают тяжёлыми, холодными каплями на тонкое платье, - и вообще сегодня у меня де…

- Неужели? Ты и правда так думаешь, Ярослава? – заходится холодным, гортанным смехом. Как будто я ему комплимент сделала. – Хорошо, пусть будет так: я – сволочь. Приехали! На выход!

Внушительных размеров трёхэтажный коттедж в стиле лофт выглядит мокрой, серой скалой за завесой проливного дождя. Пугающе холоден и неприветлив, как и его хозяин.

- Ярослава Львовна, как вы можете прокомментировать ваш ночной визит к Павлу Дмитриевичу? – как голодные псы, накидывается на нас кучка репортёров.

- Это дружеская встреча или что-то большее?

- Ходят слухи, что вы с мужем состоите в свингерском клубе. Как вы это прокомментируете?

- Это правда, что муж продал вас Осадчему? – звенит из задних рядов въедливый женский голос.

Ноги одеревенели от шока. Я не иду, я практически повисла на руке Паши, втянув, как страус, голову в плечи.

Несколько секунд позора и мы за дверью огромной, стеклянной комнаты с высокими потолками. Оранжерея.

Оседаю на плиточный пол и закрываю лицо руками. Отчаянно реву, представляя заголовки завтрашних газет.

- Яся… - Павел тянет меня за руку, пытается поднять на ноги. – Идём.

- Оставь меня в покое! Хватит! Или снова нужно работать шлюхой? – Разрываю темноту крытого, благоухающего сада своими воплями. – Сразу скажи, какой у тебя дневной лимит? Три? Пять раз?

- Упрямая. – Приглушённо констатирует он и поднимает меня на руки. Прижимает к груди и несёт бесконечно долго, как будто кругами по дому ходит. Хочется колотить его в спину, кусаться, царапаться, но сил совсем не осталось. Голова тяжёлым камнем падает на его грудь, а аромат духов странным образом успокаивает.