– Ты сдохнешь! Сдохнешь!

– Конечно. Но не сегодня, – покачал я головой, – убирайся навсегда из моих сновидений.

Я надавил ногой на дряхлую шею. Ведьма захрипела и вцепилась когтями в ботинок.

– Братик… Братик, что ты делаешь? – зазвенел детский голосок.

Алиса посмотрела на меня изумрудными глазками, полными слёз. Я не убрал ногу.

– Чёрта с два, Настасья. Второй раз этот номер не пройдёт, – я надавил ещё сильнее. – Я наконец-то вспомнил. У моих сестёр голубые глаза.

Последнее усилие. Треск сломавшихся позвонков. Серый водоворот.

* * *

Погасли звёзды на небе. Потускнел диск полной луны. Вдалеке на востоке занимался рассвет.

Я лежал в отсыревшем спальнике и чувствовал: что-то сломалось внутри меня.

* * *

Возможно, кто-то всерьёз считает, что провести ночь на крыше – это романтично; что душа на рассвете начинает трепетать от восхищения, и сознание очищается от грязи, по мере того, как над горизонтом пробиваются первые лучи солнца. Скорее всего, такой человек просто никогда не ночевал под открытым небом.

В то утро моя душа и не думала трепетать. А вот тело – да, тряслось, словно в предсмертных судорогах. Тонкий спальник, в который я укутался ночью, не спасал от предрассветного холода; к тому же он ещё и промок насквозь. Как, впрочем, и вещи, которые я оставил сушиться на телевизионных антеннах.

Стуча зубами, вылез из импровизированной постели и попробовал немного согреться, прыгая на месте. Когда дышал на окоченевшие ладони, изо рта шёл пар. Мышцы слушались с трудом, и я боялся, что за ночь успел застудить себе почки, уснув на холодном бетоне. Я, конечно, выстелил под спальником целый слой теплых вещей, но, как оказалось, они не очень хорошо держали тепло.

Успокаивало лишь то, что за ночь на небе почти не прибавилось облаков, а значит, хоть не попаду под дождь. К тому же на востоке уже занималась розовая заря. Совсем скоро солнце выйдет из-за горизонта, его свет просушит и согреет воздух.

Я присел на край крыши, опасно свесив ноги над пропастью высотою в восемнадцать этажей. Достал сигарету из помятой пачки и закурил, глядя, как в окнах домов загорается свет. Странно. Сегодня же выходной. Зачем эти люди встали так рано?

Я вновь поёжился. Мать твою, ну и дубак!

А ведь мог сейчас спать в теплой постели под мягким одеялом, прижавшись к Ире. Слушать лёгкое дыхание подруги, а не надоедливое курлыканье вездесущих голубей. Но нет же, потянул меня чёрт за язык. Ведь знал, знал изначально, что ничего хорошего из этого откровения не выйдет. На что надеялся? На то, что Ира объяснит мне, где и как искать этот Рецепт? Глупость. С чего ей быть в курсе о нём? Нет, не стоит обманывать себя. Я рассказал о Мириам лишь для того, чтобы произвести впечатление. Хотел повысить самооценку и предстать в глазах подруги загадочным магом. А предстал оккультистом и дебилом. Бывает.

С другой стороны, разговор с подругой помог родиться вопросам, которые уже давно назревали в моей голове. Ведь не Ира, совсем не Ира, внесла в мою душу искру сомнения. Не она, и даже не Настасья, раздули эту искру, превратив её в раздражающую неуверенность и дискомфорт, что подобно тлеющему торфянику обжигал и дымил, залегая глубоко внутри. Предостережения, которые мне пришлось вчера выслушивать, всего лишь указали на существующую проблему. Они разрезали темноту прожекторным светом, оголив мои собственные мысли и поселившуюся в душе настороженность.

Мириам… Мириам… Кто же ты?

Я так часто задавал этот вопрос, и каждый раз находил успокоение в самообмане. Постоянно склонялся к одной и той же версии и закрывал глаза на очевидные нестыковки и противоречия.