Дед и сейчас помчался греть чайник, доставал из буфета колбасу, масло… Папа уже лежал в постели: ему тоже завтра рано на работу, как всем. При виде Пети папа тут же вылез, накинул облезлый халат. Оказалось, Петя и правда хочет есть. Петя давно знал – папе и деду всегда лучше рассказывать правду. Глотая чай, Петя шепотом рассказывал о своих приключениях. Почему шепотом? Потому что в коммунальной квартире по ночам всегда говорят шепотом. Дед вполголоса орал, проклиная на идиш костный мозг, печень и семя негодяев, которые напали на внука. А вот папа… Папа закурил папиросу, и глаза у него стали словно бы оловянные. Тихо, склоняя голову то на одно, то на другое плечо, папа стал задавать вопросы. Следователь торопился, нервничал, папа был каменно спокоен – но вопросы-то были те же самые.

Дедушка хватался за сердце, сдавленно кричал: «Яхве! Яхве! Яхве!» Он морщился, невольно повышал голос и сам же прикладывал палец к губам.

Папа голоса не повысил, но дед верил каждому слову внука, и ему было все ясно. А вот папа не очень верил, что Петя сказал ему все. Папа совершенно ничего не понимал: кто и зачем напал на Петю. Петя – тоже.

– Потому что, сынок, это ведь вовсе никакие не уголовники. И говорят по-немецки…

– Когда я сел, один из них еще сказал по-немецки, что я «готов».

– А потом посветил фонариком и понял, что надо добивать, – неприятно усмехнулся папа. – Кстати, а как твоя печень?

– Еще болит…

Бок вздулся, внутри сильно болело. Папа засуетился, где-то у него лежала на такие случаи припасенная левомициновая мазь. А дедушка, как всегда, стал с папой яростно ссориться:

– Левомицин?! Что такое левомицин?! Мазать надо гусиным жиром!

– Папа, не выдумывай, ничего нет хорошего в твоих гусях.

– В моих?! Мальчишка, ты сказал отцу «в моих»?!

– Ну не в моих же…

– Гусь – это еда! Гусь – это шкварки! Гусь – это перина! Гусь – это спасение!

– Гусь – это клопы…

– Какую ерунду ты несешь!

– Разве нет? Подушка набита гусиным пухом, а из нее лезут клопы… светлый образ местечка…

– Гусь – это способ лечиться!

– Все равно нет тут никакого гусиного жира. Сынок, наклонись немного, смажу бок.

– Нет гусиного жира?! Конечно нет! А не надо было ехать в Ленинград! Я говорил, что ничего хорошего не получится из Ленинграда!

– Ага, надо было подыхать с голоду в твоей Касриловке.

– Не смей называть так Шепетовку! В ней не зашибали людей в подворотнях. Это в Ленинграде такая мода – убивать в подворотнях живых людей!

Петя знал – Касриловку придумал писатель Шолом-Алейхем. Смешную и нелепую Касриловку, пародию на еврейское местечко. Папа ругает Шепетовку Касриловкой потому, что терпеть не может сельской жизни. Папа любит машины, работу турбин и движение. А дед любит гусей, огород, неторопливые беседы с соседями. Он не хотел уезжать из Шепетовки.

– Сынок… – тихо позвал папа Петю. – Сегодня у меня на работе взяли Бориса Моисеевича… За что – не говорят, но знаю точно – это очень порядочный человек. Очень приличный.

Папа помолчал, раскуривая папиросу. Лицо у него было строгое и в то же время грустное.

– Сынок, а давай ты уедешь из Ленинграда на несколько дней? У нас есть дальний родственник в Белоруссии. Мы никогда не виделись, но он тебя примет. Денег я дам… Посиди там.

Несколько минут Петя переваривал… Надо же… Как же испугался за него отец, если предлагает такое!

– У меня ведь экзамен послезавтра. А если оставят на кафедре?

Помолчали.

– То, что случилось, – намного важнее экзамена. Я очень не хочу тебя потерять.

– Я подумаю.

Произнося эти слова, Петя с удивлением понял, что готов послушаться папу. Он и на самом деле подумает. Что-то слишком уж странное и страшное начало происходить в его жизни.