– А почему кто-то из помощников не может взять на себя функции секретаря?

– С недавнего времени я стал искать человека в своей среде, долго прикидывал, перебирал и пришел к выводу, что нужно брать со стороны, нейтрального, так сказать. И чтобы этот человек обладал всеми теми качествами, что я перечислил раньше. Выбор пал на тебя.

– Так неожиданно…

– Ты мне подходишь еще и потому, что будешь зависеть от меня: в моем успехе будет твое процветание, это нетрудно организовать. А еще я спас тебя. Возможно, от смерти, а уж от нищеты – это точно. Надеюсь, ты не из тех людей, которые такое забывают. Мне не нужно каких-то проявлений благодарности. Просто будь самим собой.

– То есть?

– Насколько я могу о тебе судить, ты человек порядочный.

– Спасибо.

– Ничего унизительного в твоих функциях не будет. Я дам тебе отдельный кабинет, наделю необременительными обязанностями, чтобы не особо бросалась в глаза твоя главная задача – поддерживать меня во всем.

– А вдруг я вообще не смогу? Я ведь никогда в офисах не работал.

– У тебя будет испытательный срок – две недели. Я еще присмотрюсь к тебе, проверю в разных ситуациях, хотя думаю, что первое впечатление – самое верное. Об оплате и прочем позже договоримся. Так как?

– Я согласен.

Голос мой прозвучал твердо и успокаивающе: дескать, не дрейфь, старина, прорвемся. Это мне знакомо, это мне нравится – помогать, защищать…

– Ну вот и отлично!

Дон как-то устало потер лоб.

Поначалу мне у Дона пришлось туговато. Начнем с того, что в своей предыдущей жизни я привык работать до седьмого пота, надрывая мышцы и глотку, рискуя здоровьем, а подчас и жизнью, чтобы добиться определенного результата.

В армии, которую все, кому не лень, ругают и называют не иначе как «насквозь прогнившей» и «безнадежно устаревшей», как это ни покажется странным, люди вкалывают больше, чем на гражданке. Не знаю, как наверху, а внизу вкалывают. Конечно, при наличии умного командира, который умеет заставить подчиненных эффективно и с пользой трудиться.

В спецназе дураков-руководителей не держат, можете мне поверить на слово. Если это вас не устроит, сходите, пообщайтесь лично. Затем – наличие вполне конкретного результата: либо есть, либо нет. Либо ты научил своих пацанов всему, что необходимо, и сумел подготовить их так, что операция прошла без сучка без задоринки, либо завалил операцию и есть жертвы. В первом случае никто тебе не даст орден и не вознесет до небес – это норма, твоя работа. Во втором случае с тобой будут тщательно разбираться, а потом хорошо если ткнут в другое место или уволят, а могут отдать под суд – все будет зависеть от степени виновности и от количества жертв.

В общем, цель вполне ясна, понятны способы и средства ее достижения. Обстоятельства существования не дают возможности всерьез задуматься над альтернативами и сделать соответствующие выводы – настолько высок темп этого самого существования. Так я жил более пяти лет и привык к ощущению опасности, ответственности (за дело и за людей), к постоянному напряжению.

Я уже рассказывал, что со мной случилось позднее. Если меня спросить, что было тяжелее пережить – уход из армии, с которой теперь связано столько воспоминаний, или потерю любимой женщины, я отвечу, что… Не знаю. Не знаю, что тяжелее, поверьте. И то, и другое – как из машины на ходу выпрыгнуть. Повезет – отделаешься ушибами или переломами, а не повезет… Мне, похоже, повезло.

Было время, когда я не находил себе места, сходил с ума. Когда казалось, что жизнь кончилась, все дальнейшее бессмысленно. Еще позже имел место запой, чему я теперь сам удивляюсь, поскольку с детства ненавижу алкоголиков, тех, кто пьет без меры и без чувства. Я считаю, можно выпить иногда чуть-чуть хорошего вина, хорошего коньяка – для настроения, для удовольствия. А мой запой был вызван весьма серьезной причиной, хотя, согласен, это меня не оправдывает. Но оправдываться я ни перед кем не собираюсь. Только разве перед самим собой.