У меня впервые за ночь нервно дернулась щека.

– Мастер Твишоп?

Тьма злорадно хихикнула и придвинулась еще на шажок, но, кроме нее, больше никто не отозвался. А у меня всего две минуты осталось в запасе, прежде чем изменения в защите станут необратимыми.

– Мастер Люборас Твишоп!

Мой голос снова охрип и опустился до шепота – холод добрался уже до костей, грозя вот-вот заморозить насмерть. Кожа на руках посинела, мышцы свело от холода, губы дрожали и едва могли шевелиться.

– Мастер! – сипло каркнул я, с трудом выталкивая звуки из замерзшего горла. – Эй, меня кто-нибудь слышит?!

Полторы минуты.

– Учитель… – И тут связки перехватило болезненным спазмом. В груди опасно похолодело, ледяным обручем сжимая сердце. Затем тревожно екнуло что-то в душе от мысли, что старый архимаг, возможно, давно обрел долгожданный покой и может не захотеть вернуться. А мгновение спустя я почувствовал, как что-то острое на пробу царапнуло по окровавленному запястью, и прикусил губу. – Нич!

Печать вспыхнула обжигающей болью, заставив меня скрипнуть зубами и упрямо набычиться.

Одна минута.

– Д-друг мой… – мне потребовалось немало времени, чтобы судорожным толчком вытолкнуть из себя эти два коротких слова. И почти все силы, чтобы, уже погружаясь во тьму с головой, разомкнуть обледеневшие губы и беззвучно прошептать:

– Ты нужен мне. Прошу тебя: вернись…

Когда я пришел в себя, в комнате было по-прежнему темно. Все так же недвижимо лежала горка тел в углу, неприятно холодил спину покрытый толстым слоем инея камень. И все так же угрюмо чернел опустевший алтарь, над которым медленно кружились в причудливом танце маленькие, кроваво-красные снежинки.

Стоп. А почему красные?

Понятия не имею. Возможно, я просто смотрю на мир сквозь пелену застывших на ресницах кровавых слез? Похоже, поранился, когда неосмотрительно таращился во тьму. А она – дама мстительная. Жадная до живого тепла. Если не сожрет, так хоть укусит напоследок. Вон как запястье саднит – небось, немалый кусок оттуда отхряпала.

Не испытывая ни малейшего желания выяснять, в чем дело, я бездумно уставился на серый потолок. Шевелиться не хотелось, во всем теле была такая слабость, что подняться на ноги или хотя бы сесть я просто не мог.

Все же кровопотеря оказалась значительной, да и оба дара я сегодня истощил до предела. Вылечиться, соответственно, был не способен. Связь с зомби и умсаками потерял. Нича не воскресил. Оставалось только смирно лежать, терпеливо дожидаясь, пока к телу вернется способность двигаться, после чего со стоном подниматься, снова тащиться наверх и утыкаться носом в расчеты, ища в них роковую ошибку, чтобы в ближайший месяц снова рискнуть провести ритуал.

Внезапно откуда-то сбоку послышался тихий стон и слабый скрежет, словно кто-то пытался выдвинуть из зеркала ящик, но у него не хватило сил.

– Х-хозяин? – слабым голосом прошептала невидимая в темноте харя. Видимо, я и ее зацепил, вытянув силы отовсюду, откуда смог. Недаром рама уже не светится, да и псевдожизнь в артефакте едва теплится. – Хозяин, ты живой? Я тебя почти не чувствую!

Я криво усмехнулся.

Что ж, я тоже его почти не ощущал, да и выглядел, судя по всему, хуже некуда. Но еще гаже я себя чувствовал, потому что прекрасно понимал, что не справился с поставленной задачей. И не сумел сделать того, что однажды пообещал.

– Хозяин?! – не дождавшись ответа, тревожно переспросило зеркало, а затем снова загремело ящиками в надежде, что кто-то из зомби очнется и позовет на помощь. – Хозяи-и-ин, что с тобой?!

– Да живой он, – вдруг проворчал еще кто-то поразительно знакомым голосом, который заставил меня вздрогнуть и неверяще распахнуть глаза. – Перестань шуметь, морда немытая. И позови на помощь – ты наверняка можешь весточку горгульям послать. А я пойду взгляну на этого неуча, пока он не окочурился.