Интеллектуалы Германии перед Первой мировой войной проповедовали идеи Немецкой революции 1914 года, которая:

«Уничтожит либерально-эгоистическое западное общество, сформирует общество без классовых противоречий и партийной борьбы».

Молодой Рихард Зорге всецело разделял в своё время эти взгляды.

4 октября 1914 года в крупных немецких газетах был опубликован манифест «К культурному миру», подписанный 93 немецкими интеллектуалами. В этом манифесте говорилось, что:

«Германия не несёт ответственности за развязывание войны, и давно подстерегавшие на границах враждебные силы с трёх сторон накинулись на наш народ».

Рихард Зорге считал себя истинным патриотом Германии и готов был защищать свою страну с оружием в руках.

В октябре 1914 года Зорге добровольцем вступил в Германскую армию, участвовал в боях Первой мировой войны. Впоследствии участвовал в боях на Восточном фронте против Русской императорской армии, там был тяжело ранен, впоследствии комиссован по состоянию здоровья.

А что было после войны, после мук, связанных с ранением, и всех иных ужасов, которые он пережил?

Сам Рихард Зорге писал:

«Мировая война… оказала глубочайшее влияние на всю мою жизнь. Думаю, что, какое бы влияние я ни испытал со стороны других различных факторов, только из-за этой войны я стал коммунистом».

Рихард Зорге стал нашим разведчиком благодаря убеждениям, которые имели глобальный, но не национальный характер.

В нашем случае всё было по-другому. Мы постоянно обдумывали принятое решение и волей или неволей всё глубже задумывались над происходящим, всё точнее и жёстче формулируя обоснование уже принятому решению, тем самым оправдывая его в очередной раз.

Коммунистическая мифология, лицемерие которой постепенно нарастало и стало вопиющим, вызвала социальный протест. К концу 80-х годов деградировала как сама коммунистическая идея, так и обленившаяся коммунистическая элита, променявшая нелёгкую работу по обновлению системы на извлечение личных выгод. Экономика «развитого социализма», лишённая рыночных механизмов саморегулирования, не выдержала конкуренции.

Для меня развал СССР стал вероятным и даже очевидным 20 января 1991 года. Тогда во многих крупных городах СССР прошли митинги протеста, поводом к которым стало силовое подавление выступлений сторонников независимости Литвы (так называемые Вильнюсские события 13 января). В Москве, по неофициальным данным, в акции протеста и солидарности с Литвой приняли участие около 800 000 человек. Среди требований митингующих:

– вывод воинских частей Советской армии с территорий союзных республик, заявивших о своём выходе из состава СССР;

– деполитизация армии;

– отставка Михаила Сергеевича Горбачёва.

Кроме того, манифестанты выразили одобрение деятельности председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Николаевича Ельцина.

Тогда я смотрела на всё оптимистично. Не понимала многое.

В итоге…

На наших глазах не стало огромной советской империи. Оставшаяся на осколках империи Российская Федерация сразу же с самого своего учреждения начала качаться из стороны в сторону, и у нас с Сашей, у всех его сослуживцев, у всех моих знакомых мгновенно появился страх за то, что Россия не устоит. Подтверждения нашим страхам приходили в ежедневных новостях со всей территории России, и особенно с Северного Кавказа. А Саша ужасался от всего, что происходило прямо на его глазах в частях и соединениях Тихоокеанского флота, расположенных в том числе в нашем Вилючинске.

Мы с Сашей однажды выяснили, что после развала СССР стали ещё большими патриотами, теперь уже России и только России. Нас не интересовали никакие глобальные новые проекты. Тогда для нас не было никаких других идей, кроме России и нашего многонационального государства. Но в публичной сфере мы не находили особой поддержки своим размышлениям, поэтому проделывали работу над собой самостоятельно, и только этот подполковник очень сдержанно, но жёстко постоянно нам говорил о вечном, и мы видели в нём нашего единомышленника.