– Нигде, – отвечает Би.

Когда Би заходит в палату, сестра притворяется спящей. Ее выдает нахмуренный лоб. Во сне лицо Ло от лекарств разглаживается, если не считать ярко-розового шрама через всю левую щеку.

Похоже, Ло теперь не может полностью расслабиться и с наступлением ночи мучается паническими атаками, но, как положено, послушно лежит с закрытыми глазами. Время, проведенное в реанимации, под аппаратом искусственной вентиляции легких, спутало ее сознание неожиданным образом. Раньше Ло боялась необъяснимого. Теперь она видит это необъяснимое. Иногда она в поту, возбужденная, слепо цепляется за руку Би и говорит, что в изножье ее постели стоит – или стоял – мужчина, тянущий к ней руки. Ло боится, что все, в чем она не уверена, действительно происходит с ней.

Би чувствует себя не скованной своим телом рядом с Ло, находящейся в ловушке собственного, привязанная к нему болью. У сестры раздроблены коленные чашечки, ключица и левый локоть. Сломана левая рука. После аварии ее сразу вскрыли и вытащили селезенку, затем зашили, занеся инфекцию, которая чуть не убила Ло и помимо мириад других последствий ослабила сестру до предела. И вот перед Би человек, в которого Ло превратили потери и травмы.

Би еще не совсем понимает девочку, выжившую в автомобильной катастрофе, но довольно быстро приходит к душераздирающему заключению: сестра, какой Би ее знала, погибла вместе с мамой и папой. Первый месяц после того, как Ло очнулась, Би пыталась окутать ее уютом прошлого: нашептывала в ее ушко их обоюдные воспоминания, рассказывала о ее рождении, о том, как Ло впервые произнесла ее имя. Ло безэмоционально слушала эти истории и после каждой из них говорила, что ничего этого не помнит и не понимает, о чем Би говорит. Это привело к пугающим неврологическим тестам. Боялись, что авария нанесла Ло не только видимые, телесные повреждения. Однако оказалось, что при желании сестра может все вспомнить, просто не хочет.

Сидя в кресле возле кровати Ло, Би обхватывает пальцами тоненькое запястье сестры. Ло всегда была хрупкой, но не настолько. Она так похудела и истончилась, что похожа на смерть. Би никогда в этом не признается, но у нее это вызывает отвращение.

Ло еще миг продолжает притворство, но потом высвобождает руку и отворачивает лицо. Наверное, у нее мигрень, поскольку короткое движение вызывает судорожный вздох, потом стон, потом слезы. Ло должна сообщать врачам о приближении приступа головной боли. Видимо, сейчас не сделала этого, чтобы наказать Би за ее отсутствие.

Би снова тянется к руке сестры.

– Я знаю, милая, знаю…

– Нет, – шепотом, – не знаешь.

Би думала, Ло будет рада, что рядом остался близкий человек, как она сама рада этому, но Ло зла, очень зла. Она очнулась, а родителей нет, они умерли. Она очнулась в болезненном, слабом, терзаемом болью теле. Она смотрит на Би, и Би видит в ее глазах вопрос: «Почему?» И Би знает: никакой ответ не устроит сестру.

Даже если его даст Ло сам Бог.

Лев терпелив.

Когда Би спросила, подождет ли он ее, пока Ло не станет легче, он ответил, что раньше этого времени ее и не ждал.

Каждый день она мечтает о том, чтобы это «раньше» наконец настало.

Би устала от больницы, где Ло злится и страдает от боли, а она ничем не может ей помочь, и не имеет значения – рядом она или нет. Она устала от упреков Пэтти, ожидающей, что чувство долга Би возьмет верх над ее собственными нуждами и желаниями. И почти каждый вечер звонит Лев, напоминает о предстоящей работе, о том, что им ее не хватает, о том, как она необходима им для борьбы. Им нужны ее неистовство, ее импульсивность, ее прекрасное бескорыстное сердце. Би дышит этими словами и заставляет его повторять ей их снова и снова. Пэтти и Ло – обе видят в ней эгоистку.