– Синоним, – ответил я. – Эмоции ведут к большим неприятностям.

Я решил, что пример эмоционального поведения, которое приводит к катастрофическим последствиям, никому не повредит.

– Представьте себе, – начал я. – Вы прячетесь в подвале. Враг разыскивает вас и ваших друзей. Все должны замереть и молчать, но ваш ребенок плачет.

Для пущей убедительности – так обычно поступает Джин – я наглядно изобразил это:

– Уа-уа.

Затем выдержал паузу.

– У вас есть пистолет.

Взметнулись десятки рук. Джулия вскочила с места, а я тем временем продолжал:

– С глушителем. Враг подбирается ближе. Вас всех хотят убить. Что вы будете делать? Ребенок кричит…

Детям не терпелось поделиться со мной своими соображениями. Кто-то крикнул: «Убить ребенка!» – и все тут же подхватили: «Убить ребенка, убить ребенка».

Мальчик, который задавал вопрос по генетике, призвал «убить врага», «Устроить засаду» – вторил ему другой голос.

Предложения сыпались одно за другим:

– Использовать ребенка как приманку.

– А сколько у нас стволов?

– Заткнуть ему рот.

– Сколько времени младенец протянет без воздуха?

Как я и ожидал, все идеи исходили от «страдающих» синдромом Аспергера. Родители не внесли ни одного конструктивного предложения; некоторые даже пытались подавить творческий порыв своих чад.

Я поднял обе руки:

– Время вышло. Отлично. Все рациональные решения исходили от «аспи»[2]. Остальным же помешали эмоции.

Кто-то из мальчишек выкрикнул: «Аспи рулят!» Мне уже встречался этот лозунг в литературе, но для детей он, похоже, был внове – и, кажется, пришелся им по душе. Потому что вскоре они стояли на стульях, потом на партах, сотрясали кулаками воздух и скандировали: «Аспи рулят!» Насколько я понял из медицинских учебников, на публике детям с синдромом Аспергера зачастую не хватает уверенности в себе. Их нынешний успех мог бы стать неплохим лечением от этого, если бы в очередной раз не помешали родители. Они начали кричать на детей и даже пытались стаскивать их с парт. Очевидно, их больше интересовали нормы поведения, а не шаг вперед, сделанный их детьми.

Я чувствовал, что весьма доходчиво донес свою мысль, и Джулия решила, что нет необходимости продолжать разговор о генетике. Родители явно задумались о том, чему научились их дети. Они покинули класс, не спрашивая меня ни о чем. Девятнадцать часов сорок три минуты. Превосходно.

Я упаковывал свой лэптоп, когда Джулия вдруг прыснула от смеха.

– О боже, – сказала она. – Мне надо выпить.

Я так и не понял, почему она решила поделиться этой информацией с человеком, которого знала всего сорок шесть минут. Сам я тоже планировал употребить немного алкоголя по возвращении домой, но не видел причин ставить об этом в известность Джулию.

Между тем она продолжала:

– Знаете, мы никогда не употребляем это слово – «аспи». Мы не хотим, чтобы они думали, будто это какой-то клуб.

Очередной выпад со стороны ответственного лица – которому, должно быть, еще и платили за помощь и моральную поддержку.

– Как гомосексуализм? – предположил я.

– Точно! – воскликнула Джулия. – Но тут другое. Если они не изменятся, у них никогда не будет настоящих отношений. Я имею в виду – партнеров.

Это был здравый аргумент. Здравый и понятный мне, с моими собственными трудностями в этом вопросе. Внезапно Джулия сменила тему:

– Но вы говорите, что в каких-то полезных делах аспи оказываются успешнее, чем, так сказать, не-аспи. Ну, помимо убийства детей.

– Конечно. – Я сдержал свое недоумение от того, что человек, занятый обучением людей с отклонениями в психике, не до конца понимает и совсем не ценит преимущества этих отклонений. – Скажем, в Дании есть компания, которая нанимает аспи для проверки компьютерных программ.