– Ты вчера достаточно погеройствовал. Сегодня дай своему телу восстановиться. Снаружи справятся и без тебя… сто сорок четвёртый, – Роб немного помедлил, будто решая, как лучше назвать своего пациента.

– Дядя, здесь слишком тяжело? Не жалеешь, что ушёл? Хотя что это я… Видно же, что не жалеешь и при любом раскладе ты выбрал бы свободу.

Роберт посмотрел в окно на Мику и семьсот сорок восьмого. Они были увлечены уборкой снега и перепалкой между собой и в дом возвращаться пока не собирались. Мужчина вздохнул и с некоторой грустью посмотрел на своего пациента.

– Арни, – голос мужчины дрогнул, он очень давно не разговаривал так со своим племянником, – ты ведь знаешь, почему я здесь. Моё место в посёлке среди людей, а не среди крыс. А вот за тебя я волнуюсь. Как тебе удаётся сдерживаться? Ты же добрый мальчик.

Сто сорок четвёртый поёрзал на своей койке и прокашлялся. Так по-доброму с ним не разговаривал даже родной отец, а Роб ушёл из Цитадели, когда Арнольд был совсем ещё мальчиком. Если бы не дядя, то офицер специального пограничного подразделения и сам уже забыл бы своё имя.

– И среди цепных псов должен оставаться кто-то, хотя бы напоминающий человека. Я верю, что мне удаётся отчасти сдерживать эту свору.

– Да, Арни, благодаря тебе, нам живётся относительно спокойно.

– А ты думаешь зачем я так старался попасть в офицерский состав?

– Я понимаю и очень ценю это.

Арнольд, как и Роб до этого, наблюдал в окно за Микой. Видно было, что он хочет, что-то спросить, но не уверен, стоит ли это делать.

– А эта девушка, Мика… – цитаделец, наконец, заговорил, но запнулся.

В глазах дяди мелькнула весёлая искорка и он с интересом уставился на племянника.

– Мика мне как дочь. Выросла на моих глазах. Совсем крошкой попала в посёлок почти двадцать лет назад.

– В тот год, когда ты ушёл?

– Да, – огонёк в глазах смотрителя сменился тенью. – Я сам принёс её. Не смог оставить кроху в распределительном пункте. Такая малышка погибла бы за стеной без должного ухода. А кому охота заботиться о чужом выброшенном ребёнке, когда самому есть нечего?

– Известно кому: самому доброму и справедливому смотрителю застенья нашей Цитадели – дядюшке Робу, – Арнольд рассмеялся сам и смог вызвать улыбку смотрителя.

– И как она тебе?

– В каком смысле? – молодой мужчина растерялся от неожиданного поворота разговора. – Она вызывает восхищение. Смелая решительная, хотя немного безрассудная. Доверить оружие незнакомцу, даже врагу, и отправиться навстречу хищникам… Эта девушка выглядит довольной и даже счастливой, в таких-то условиях. Вот это удивляет больше всего. Только собак и боится.

– Собаки… – Роб вздохнул. – Была одна неприятная ситуация с собаками из Цитадели…

Смотритель не договорил, но сто сорок четвёртому было достаточно услышанного, чтобы подтвердить свою догадку.

– Глаза, возраст, собаки. Значит я не ошибся. Это точно она, – тихо, почти про себя сказал Арнольд.

– Ты что-то сказал?

– Да это я просто ворчу. Сам не люблю собак, точнее тех, кто их держит в Цитадели, когда другим есть нечего.

Больше всего Арнольду сейчас не хотелось, чтобы дядя узнал, что он наблюдал, как цитадельские псы напали на Мику в детстве.

Мика, будучи добродушной и отзывчивой девушкой относилась к раненым цитадельцам без неприязни и спокойно помогала Робу с лечением, хотя и не отказывала себе в удовольствии подтрунивать над младшим из них. Язвительных шуток в адрес Арнольда она практически не отпускала. Во-первых, он был на несколько лет старше девушки, а воспитание дядюшки приучило девушку к уважению. Во-вторых, сто сорок четвёртый старался не создавать неловких и острых ситуаций, которые могли ранить или вызвать негодование жителей посёлка. И тот, факт, что парень был племянником смотрителя также добавлял ему доверия.