Прежде всего необходимо запомнить, что, говоря о порядке рождения, его всегда следует дифференцировать по половому признаку. Вследствие этого сын и дочь оба являются перворожденными или единственными (если они – единственные дети). На рис. 6 «А» и «Б» – первенцы, а «В» и «Г» – вторые дети согласно психологическому порядку.

Рис. 6. Взаимоотношения между несколькими братьями и сестрами

Психологический перворожденный инстинктивно предрасположен к первенству: он первым выступает на защиту остальных в момент опасности, стремится командовать, представляя себя главой семьи, следовательно, имеет благородную, но в то же время и наивную склонность быть повелителем.

Второй ребенок, напротив, всегда выступает против и обладает критичным складом ума в силу того, что все время ощущает себя второстепенным в семье, которая уже имела этот опыт и более не воспринимает ребенка как нечто новое. Он стремится тщательно изучить первенца и найти его слабые стороны: второй ребенок становится силен именно в том, что не удается первому.

Второй ребенок всегда критически настроен и склонен противостоять любому человеку, он раскрывается всегда в противоречии перворожденному: если первый был силен в математике, второй добивается успехов в гуманитарных науках; если первый скуп, второй будет щедрым; если первый невысок, второй вырастет выше и наоборот, но почти всегда второй становится выше первого. Мать ведет себя с первенцем определенным образом, но когда рождается второй ребенок – это может быть и мальчик, и девочка – любит его в силу повторения, новизны больше нет.

Это ощущение «второсортности» усиливается, если первому всегда покупают новую одежду и обувь, а второму в большинстве случаев приходится их донашивать, поэтому его критический настрой вполне естественен. В семье у второго ребенка нет никаких козырей, поскольку все, что он делает впервые (говорит, ест, спит и т.д.) всегда сравнивается с предыдущими действиями первенца. Второй ребенок растет в атмосфере «вторичного использования отходов» первенца, что объясняется не злым умыслом семьи, а просто ее невежеством.

Почти всегда люди, рожденные первыми и последними, становятся завоевателями, тогда как дети, рожденные вторыми, и дети, пережившие фрустрированное детство, становятся революционерами. Возможно, если бы Ленин не был вторым ребенком, он никогда бы не стал революционером; то же самое относится и к Марксу как философу.

У второго ребенка, который с рождения страдает из-за стремления добиться аффективного первенства в семье и признания его превосходства над первенцем, с самого детства формируется дух противоречия как способ завоевания аффективной автономности. Фиксируясь на этой модели детского поведения, второй ребенок становится предсказуемым. Повзрослев, он вынужден повторять эту модель, в которой место отца, матери и старшего брата займет государство, общество, очередной политический вождь. Следовательно, если бы Ленин родился в период расцвета большевизма, то он стал бы его ярым противником в силу своей психологической потребности любым способом выказывать недовольство установленной системой.

Почти всегда второй ребенок побеждает, добиваясь успеха, если перворожденный оказывается несостоятельным. Второго ребенка подстерегает и другая опасность: часто он, потерпев поражение, ищет поддержки у первенца-победителя. Внешне тот ему помогает, но на самом деле постепенно подталкивает его к краху.

Повзрослев, второй ребенок продолжает отстаивать свое «попранное» превосходство уже не в семье, а в обществе. Он испытывает затруднения в творческой деятельности. Если ему не удается превзойти первенца, он почти всегда становится посредственностью, как в семье, так и в жизни, оставаясь всюду только вторым. Не достигнув первенства, он будет всех раздражать своим неизменным критическим настроем, обусловленным его собственной фрустрированностью.