Спектроскопия! Нужно искать углекислый газ. И тут мне в голову пришла любопытная идея. Когда свет сталкивается с молекулами газа, все электроны возбуждаются. Возвращаясь в исходное состояние, электроны переизлучают энергию в виде света. Однако частота излучаемых ими фотонов сильно зависит от задействованных молекул. На протяжении десятков лет астрономы таким образом определяли, какие газы присутствуют в далеком космосе. На этом и основана спектроскопия.

Венерианская атмосфера в девяносто раз плотнее земной и почти полностью состоит из углекислого газа. Ее спектральная сигнатура благодаря высокому содержанию CO_>2 будет очень сильной. Поскольку на Меркурии углекислого газа вообще нет, то ближайшим конкурентом станет Земля. Но количество CO_>2 в нашей атмосфере мизерно в сравнении с венерианской. Так, может, в поисках Венеры астрофаги ориентируются на эмиссионный спектр?

Новый план! В лаборатории обнаружились неистощимые запасы светофильтров. Находим нужную частоту и берем соответствующий фильтр. Я поискал спектральную сигнатуру углекислого газа – пиковые длины волн составляли 4,26 микрометра и 18,31 микрометра.

Найдя нужные фильтры, я сделал для них небольшой ящичек, куда также поместил небольшую белую лампочку. Теперь у меня был источник, излучающий спектральную сигнатуру углекислого газа.

Я положил ящичек в шкаф для экспериментов и снова уставился на экран в лаборатории. На предметном стекле микроскопа, где они провели весь сегодняшний день, виднелись Ларри, Керли и Мо. Я включил лампу в ящичке и стал ждать реакции.

Астрофаги исчезли. Они не сдвинулись в сторону источника света – они попросту исчезли! Совсем.

– Ага…

Я, конечно же, записывал все, что передавала камера. Я отмотал запись на начало, чтобы просмотреть кадр за кадром. В промежутке между двумя кадрами частицы исчезли.

– Ого!

Хорошая новость: астрофагов привлекла спектральная сигнатура углекислого газа. Плохая новость: все три моих незаменимых астрофага диаметром десять микрометров сбежали, вероятно, на скорости, приближающейся к световой. И я вообще не представлял, куда они делись.

– Че-е-е-е-ерт!!!

Полночь. Повсюду мрак. Охрана у дверей сменилась, и этих двух парней я не знал. Я скучал по Стиву.

С помощью алюминиевой фольги и клейкой ленты я закрыл все окна лаборатории. Все щели по контуру дверей для входа и выхода заделал изолентой. Выключил все оборудование, имеющее экраны или светодиоды. И даже убрал в ящик наручные часы из-за светящегося в темноте покрытия на стрелках.

Я подождал, пока глаза привыкнут к кромешной темноте. Как только я замечал хоть один силуэт, который не был игрой моего воображения, тут же находил утечку света и заклеивал его лентой. Наконец, темнота сгустилась настолько, что я уже ничего не видел. Я открывал и закрывал глаза, но разницы не ощущалось.

Дальше настала очередь недавно изобретенных мной инфракрасных очков. В лаборатории имелось самое разное оборудование, но таких очков тут не было. Сначала я раздумывал, не попросить ли Стива, одного из солдат, раздобыть мне их. Или обратиться к Стратт, и по ее команде президент Перу доставил бы мне эти очки лично. Но я решил, что быстрее смастерить их самому.

«Очки» представляли собой жидкокристаллический дисплей инфракрасной камеры, щедро обмотанный по бокам клейкой лентой. Я прижал «очки» к лицу и намотал еще ленты. А потом еще и еще. Не сомневаюсь, выглядел я самым идиотским образом. Ну и ладно!

Я включил камеру и огляделся вокруг. Полно тепловых сигнатур. Стены еще хранили тепло от вечерних солнечных лучей, вся работающая на электричестве аппаратура, светилась, а мое тело сияло, как сигнальный маяк. Я настроил частотный диапазон так, чтобы видеть предметы погорячее. Особенно те, что нагреты больше 90 градусов по Цельсию.