Надо было идти равномерно, не спеша, так меньше расходуется воздуха. Уже минут через тридцать поднялось солнце и стало припекать. Душно, хотелось открыть скафандр и вдохнуть свежего воздуха, но Цавалас знал обманчивое состояние своего организма, надо еще немного постоять.

«Как же оно палит, ужасно, ужасно». Твердил он и шел дальше. По лицу стекал пот, трудно смотреть, да еще эта голова, она все еще ныла.

– Как ты? – спросил он у юнца, что плелся за ним.

Тот подошел, лицо все красное. Во время падения челнока он ударился и из носа потекла кровь. Сейчас он облизывал губу и старался понять, что это у него.

– Кровь. Она засохла, все нормально, – пояснил Цавалас, – отдохни, а сам посмотрел на прибор, что показывал остаток воздуха в баллоне.

Осталось мало, а они прошли не более километра. Минут через десять они поменяли баллоны, пустые бросили, стало легче идти.

– Нам далеко еще идти? – спросил парень.

– Да, далеко, – сухо ответил он и, не останавливаясь, продолжил путь.

– А как далеко?

– Береги воздух, поменьше говори, – попросил он его.

И правда, как далеко им еще идти, он и сам не знал, километр, десять, сто? На сколько хватит воздуха. «Мало, очень мало воздуха», причитал он и шел дальше.

Первым на каменный холм поднялся Хати и сразу остановился.

– Что там такое? – спросил он и подошел поближе.

Вся долина, что лежала внизу, дымилась. Лава медленно текла, застывала, переваливалась через наросты и дальше ползла. Он замер от увиденного.

– Что нам теперь делать? Повернем обратно? Там еще есть баллоны, их много.

– Нет, пойдем дальше.

– Куда?

Цавалас присмотрелся к горизонту. С правой стороны, почти до самого горизонта, дымилась земля. Там было извержение, магма все заполняла, однако с левой стороны было вроде тихо. Все равно, что бы он сейчас ни делал, он должен попробовать добраться до воды, вот только где она, он не знал.

– Идем туда, – и он указал рукой влево.

– Точно?

– Да.

Один раз он упал и ужасно ударил ногу, теперь шел и хромал, но не останавливался.

– Я не могу, – минут через сорок сообщил Хати, – я устал, не могу, – он сбросил ранец и сполз на землю.

– Хорошо, давай отдохнем и пойдем.

– Зачем мы идем? Там ведь никого нет.

– Верно, – он не мог ему врать, – там никого нет.

– А этот зачем, – он толкнул ящик, что все это время тащил на себе.

– Ах да, спасибо, – и сел на него, – это вместо кресла.

– Что? – тяжело дыша, спросил юноша, – что?

– Он нам не нужен, извини, без него бы ты не пошел.

– Что? – Хати не верил своим ушам, – я его тащил ради того, чтобы вы на нем посидели?

У него появились силы, он соскочил и со всего маха толкнул старика, тот шлепнулся на камень.

– Да будь вы… – он не договорил, схватил ящик, швырнул как можно дальше, – я возвращаюсь.

– Никуда ты не пойдешь, – поднимаясь, сказал Цавалас.

– Вы мне не начальник, там баллоны с воздухом, – он показал рукой назад, откуда они пришли.

– И что? Много ты на них проживешь? День, два, а что дальше?

– Я ухожу, – обреченно сказал юнец.

– У тебя остался один запасной баллон, три уже израсходовано, ты даже не дойдёшь.

– Не дойду… Я не хочу умирать… – И он заплакал.

– Не думай об этом как о чем-то плохом, что это конец…

– Старик, ты прожил свою жизнь в полете, но я мечтал о другом, о своей жизни, – он плакал.

Цавалас взглянул на прибор, его баллон кончался, оставался последний.

– Идем, все будет хорошо, нам пора, – он отвернулся от него и пошел. Тащить на себе юнца он не мог, может сам сможет добраться, хотя уже и не верил в это.

Через минуту, видя, что старик ушел, Хати двинулся в путь. Он шел, опустив голову, ненавидел себя, старика, своего отца, что поддержал его в этом полете. Его жизнь оборвется через два часа, ровно на столько хватит воздуха.