– Ты и записи отсмотреть успел? – удивился Гуров. – Что же меня не позвал?

– А там и смотреть нечего. С двух кварталов порядка десяти записей, и те наверняка пустые. Сам я только на месте частями отсматривал, но там пусто. Представляете, у них почти в каждой точке, где видеокамеры стоят, вместо настоящих камер либо муляжи, либо они в нерабочем состоянии.

– Экспертам отнес?

– Так точно, перед тем как к вам на доклад идти.

– Может, все же что-то нароют, – выразил надежду Лев.

– Вряд ли. Разве что с банковской, но и то сомнительно. Странные у них там порядки.

– Ладно, иди отдыхай. И не забудь, завтра к восьми, – напомнил Лев.

Минаев ушел. Гуров прогулялся до криминалистической лаборатории, парни вовсю работали с записями с камер видеонаблюдения. В дополнительном инструктаже они не нуждались, поэтому он какое-то время молча наблюдал за их работой, потом вернулся в кабинет. В коридоре встретил генерала Орлова. Тот жестом остановил Льва и, отбросив официоз, спросил:

– Все еще дуешься?

– А смысл какой, все равно ничего не изменишь, – ответил Гуров.

– Хоть что-то успел выяснить?

– Много чего. Что убитый был женат, имел любовницу и непутевого брата. Что его агентство процветало, и заказчики – люди сплошь маститые и именитые. Что, куда ни ткнись, всюду тупик.

– Не отчаивайся, прошло всего двенадцать часов, – взглянув на часы, подбодрил Орлов. – Уверен, через три дня настроение твое изменится.

– Почему именно через три дня?

– Так, к слову пришлось. Может, не через три, может, через неделю, но ты обязательно найдешь решение.

– И на чем основано данное утверждение?

– На богатом жизненном опыте, – улыбнулся генерал. – Шел бы ты домой, Лева. Утро вечера мудренее.

– Еще даже не вечер, – ответил Гуров. – Есть у меня на сегодня еще пара дел.

– Вот видишь, – рассмеялся Орлов. – Значит, не все так безнадежно. Дерзай, Лева, я в тебя верю, – дружески похлопал он Гурова по плечу и пошел по своим делам.

Войдя в свой кабинет, Лев отыскал телефон патологоанатома, минуты три размышлял, набрать или нет, потом все же решился. Трубку тот не взял, и он, поняв, что звонить бесполезно, отложил мобильник и снова задумался. За этим занятием его и застал Крячко, бессменный напарник и верный друг.

– Поза мыслителя? Любопытно, – ввалившись в кабинет, провозгласил Стас. – Откуда такая нечеловеческая скорбь в глазах? Неужто так по убиенному Валерию Кадацкому печалишься? Хороший был человек?

– Все хохмишь. – Губы Гурова невольно растянулись в улыбке. – Где весь день прохлаждался?

– Дела уголовные, брат мой. Ни сна, ни покоя от них. – Крячко присел на край стола. – В архив ездил, подбивал протоколы по делу Вахтанга.

Дело Вахтанга они вели на пару, но заканчивать бумажные вопросы досталось Крячко. За всеми мыслями и беготней Гуров совсем об этом забыл.

– Прокурору неймется, все хочет «чистовик» для суда получить, чтобы совсем ничего самому не делать? – сочувственно произнес он.

– Да там дел-то на копейку, – отмахнулся Стас. – Времени только вагон потратил, а так – работенка не пыльная. Вот тебе, говорят, снова не повезло. Что там с Кадацким? Давай выкладывай. Должен же я оценить весь масштаб грядущей катастрофы. Как-никак, работать вместе, так хоть настроиться успею.

Гуров во всех подробностях рассказал о том, что видел и слышал за день. Время от времени Крячко вставлял реплики, задавал вопросы, а под конец выдал свой вердикт:

– Ковыряться нам с этим делом полгода, а убийц все равно не найдем.

– С чего вдруг такой пессимизм? – удивился Лев.

– Да с того, что в наши дни убивают тихо. Так, чтобы никто и не догадался, что на самом деле произошло. А тут на тебе, как в лихие девяностые. Разве что утюгом не жгли, – пояснил Крячко. – И как в те же девяностые, у всего района в одночасье уши заложило и глаза песком засыпало.