– Возьми, если нужно.

Я сжала пробирку.

Пора идти, но я сидела. Колени были слабыми и ватными, я просто не смогла встать. Первое время после гибели ребенка я не могла на Руслана даже смотреть. Впадала в истерику, орала, и пряталась от него.

Его брат за него зализал мои раны.

Он вернул меня к жизни, а не тот, кто должен был!

Я не смогла за это простить.

Это ты виноват. Ты, ты и только ты. Во всем, что с нами случилось, в нашей боли, и в том, что у нас одинаковая горечь в душе и боль в глазах. В том, что ты сам себя переиграл, потерял все, не сумел сохранить ребенка и заставил меня пережить это.

Теперь его ждет тюрьма.

Но сейчас Руслана было жаль.

– Что с тобой будет? – спросила я.

– Я не знаю, Лили. У твоего отца были влиятельные друзья. Возможно, меня отправят в столицу. Возможно, попытаются убить в камере. Тебе не все ли равно?.. – лицо ничего не выражало, словно ему все равно, жить, умереть или сидеть в тюрьме, в любом случае это не мое дело. – Позаботьтесь о моем приемном сыне, хорошо?

– Мы можем найти адвоката, – предложила я.

Не знаю, зачем.

– На свободе мне нечего делать, – ответил Руслан, и я все поняла: ему действительно все равно.

Его вид, спокойный, но безразличный, словно говорил: ты выходишь за другого, так иди к нему.

И он прав.

– Я сообщу, что покажет тест, – пробормотала я, и встала.

В этой комнате было слишком много воспоминаний и концентрированной боли, убитые глаза Руслана. А за ее пределами меня ждали надежда, и Зверь.

– Не нужно, – голос догнал меня в дверях. – Тест покажет, что ребенок был нашим. Позаботься о себе.

Я вышла из комнаты, как из преисподней.

– Ну как, милая? – Зверь шагнул ко мне, ловя в руки.

Я молча протянула пробирку.

– Идем, – игнорируя начальника полиции, он увлек меня по коридору.

В окнах частной лаборатории горел свет несмотря на позднюю ночь. Меня отвели внутрь, дали полотенце вытереться, а затем усадили на стул. У меня тоже возьмут образец для сравнения, чтобы исключить возможную ошибку.

– Откройте рот, – попросила медсестра.

Царапающее ощущение на внутренней стороне щеки сделало то, что не смогла встреча с Русланом – привело меня в чувство. Я вправду делаю это, ищу своего ребенка. С пробой медсестра отошла от меня, а я осталась сидеть.

– Лили, – позвал меня Зверь. – Нам лучше вернуться домой.

– Анализ сделают здесь?

– Да.

– Долго? Может быть, подождем?

Я не хотела уходить, словно так надежнее.

– Для нас сделают срочно, но это минимум до утра. Тебе нужно поспать. Не бойся, я оставлю наших людей, ничего не подменят и не украдут…

Он прочел мои страхи. Хотя у убитой горем матери они все на поверхности… Я подошла вплотную, кому действительно нужно поспать – это Зверю. Грязный от могильной земли, с покрасневшими глазами, он выглядел утомленным.

– Спасибо, – прошептала я, ладонями обхватывая лицо и целуя в губы.

– Рано благодарить, милая, – хрипло ответил он.

Мы возвращались уставшие и притихшие. В салоне сонно гудела дорога, глянцевая от выпавшего дождя в свете фар. Я впервые заметила, как красива дорога в «Авалон»: загородный осенний лес, небо в косматых, почти черных облаках, кругом ни души. От усталости и нервов клонило в сон.

И когда я проснусь, скорее всего, меня будут ждать результаты теста.

Только оказавшись под душем в «Авалоне», я поняла, как чудовищно вымоталась, и продрогла. Мысли крутились вокруг могилы с белым ангелом и встречи с Русланом. Не получалось забыть его убитые глаза. И твердость в голосе – «Это наш сын».

Да, моя уверенность строится на зыбком фундаменте.

Возможно, Руслан прав: мне нужен врач.