Но Давид тоже стоял на коленях передо мной. Лизал… - мелькает предательская мысль, но я тут же ее отбрасываю.

Бахрамов убирает палец, вместо него моих губ касается его огромный возбужденный член. Если до этой секунды у меня еще оставались какие-то сомнения… сейчас нет.

Я уверена в том, что это должно произойти. Словно в трансе открываю рот, касаюсь губами головки. Снова пальцы Давида зарываются в мои волосы. Едва заметное движение вперед и головка входит в мой рот, неглубоко, но пугая до чертиков, лишая дыхания. Машинально кладу ладони на ноги мужчины, как-бы отталкивая его. Если бы хватило сил. Но разумеется, такую глыбу не сдвинуть с места.

Давид отстраняется, позволяет мне сделать несколько глотков воздуха. На глаза наворачиваются слезы. Он берет меня за подбородок, приподнимает, внимательно вглядывается в мое лицо. Радуюсь, что на нас течет вода, что он не может увидеть моих слез. Его лицо потемневшее, напряженное. Ожидаю новую колкость, но он ничего не говорит. Только гладит меня по щекам, убирает налипшие пряди. Затем обхватывает меня за правое запястье, подводит ладонь к члену, показывая, чего хочет. Сжимает мою ладонь вокруг своего твердого ствола. Проводит по всей длине. Пытаясь отбросить смущение, повторяю движение. Он убирает свою руку. Запрокидывает голову вверх, к струям воды. Без его внимания и контроля мне легче… Отвращения нет, скорее наоборот. Мужская анатомия притягивает, во рту все больше слюны. Я хочу попробовать… Хочу хоть раз в жизни сделать что-то, чего сама от себя не жду. Что-то совершенно безрассудное.

Сжимаю пальцами сильнее, удивляясь шелковистости и в то же время твердости, трепеща от собственного бесстыдства, провожу вверх-вниз по всей длине внушительного органа. Другая ладонь лежит на бедре Бахрамова, ею чувствую дрожь, прокатившуюся по его телу. Это придает смелости. Повторяю, еще несколько раз, а затем, наклонившись вперед, провожу языком по расщелине головки. Руки Давида стискивают мою голову, больно тянут волосы, он толкается в мой рот, заполняя его. И я позволяю это, стараясь дышать носом.

Меня охватывает непонятная эйфория, по-другому не назвать, даже страха нет, когда сильные руки обхватывают мою голову, фиксируя, а член толкается глубже в рот. И еще, снова, доставая до горла, отчего появляется неприятное ощущение.

Пытаюсь отстраниться. К моему облегчению, Давид позволяет выпустить член и отдышаться.

- Постарайся дышать носом, - следует глухой приказ.

Его голос звучит так, словно он испытывает сильную боль…

Давид сжимает член, проводит головкой по моим губам, несколько раз, пока непроизвольно не облизываю губы, и приоткрываю рот. Он снова толкается, проникает медленно, подаваясь назад, и снова вперед. Снова вбираю его в рот насколько могу, задыхаясь, но каждый раз старательно вбирая глубже.

- Соси… не останавливайся… Блядь… Эрика…

Дальше следует поток жутко нецензурной брани, от которой в обычной жизни я бы, наверное, пришла в ужас. Многие из слов я слышу впервые… Но сейчас они каким-то диким образом только еще сильнее распаляют, придают смелости. И эта смелость нужна мне, потому что мышцы под моими пальцами каменеют, пальцы жестко фиксируют мой затылок. Давид начинает двигать бедрами, погружая член до самой стенки горла. Уже бесполезно пытаться отстраниться, кислорода все меньше, чувствую подступающую темноту, ощущаю, как член разбухает, становится еще горячее и больше, как безжалостно заявляет права на мой рот, не щадя, не давая передышки. На миг ослепляющая боль – пальцы сжимают мои волосы в кулак слишком сильно, а затем мой рот наполняется густой горячей жидкостью, вязкой, солоноватой на вкус. Пальцы Давида стискивают снова мой подбородок, Он вынимает член, но не дает мне открыть рот, тем самым заставляя проглотить свою сперму. Его взгляд, наблюдающий за мной – чернее ночи.