- Ну было нечто. Да нет... Что ты говоришь, Одри?
Она чуть не прослезилась от обиды на судьбу. Получается, она же сама во всем и виновата?! Это было неприятное открытие, верить в это не хотелось категорически.
Одри вздохнула и, видя, что искренне королева расстроена, очень серьезно и рассудительно заметила:
- Миледи, так бывает, наверное. Думаю, так и было. Там в вашем мире дар не проявлялся полностью, а здесь... Посудите сами, сколько чего наложилось разом, столько горя и опасности. Да еще и душа Линевры в вас, и первые крови. Вот и произошла иницация. Но! Сейчас не время корить и возводить на себя напраслину, надо научиться владеть своим даром. Это может помочь, а может и погубить, если вырвется неконтролируемо.
- Не знаю, как я буду учиться, знаю только одно, Одри, мне надо срочно выбираться отсюда и как-то попасть домой, - проговорила Мирослава, глядя в одну точку.
- Как все будете учиться, миледи, - шепотом проговорила камеристка. - Но подождем с этим до ночи.
И вот ночью при закрытых дверях начались эксперименты и экзерсисы. Свечу зажечь, как Мирослава ни пыталась, больше не удалось. Да и вообще, ничего не удалось, что Одри ей говорила попробовать.
Зато возникли некоторые интересные мысли.
Через два часа занятий они устали и присели за столом, жуя нарезанные фрукты и запивая их остатками вина из графина, который до того Мирослава безуспешно пыталась двигать по столу взглядом. Мирослава в задумчивости вертела браслет, и тут Одри высказала предположение:
- Миледи, когда вы появились с нашем мире, но вас был этот браслет, так?
- Да, был, - ответила Мирослава, усмехнувшись. - На мне кроме этого браслета вообще ничего не было.
- Ну вот, - Одри откинулась на спинку. - Получается, ваш браслет единственная связь с вашим миром? И если пойти по этой ниточке... постойте!
Судя по всему, на Одри снизошло озарение, она нашла свою "эврику". Камеристка метнулась к веретену со словами:
- Сейчас! Сейчас... попробуем! Нить! Сейчас...
Мирослава мало что уловила из бессвязной речи девушки. Но по ее одухотворённому лицу поняла, что в этот момент она творила нечто необыкновенное. Веретено в руках Одри негромко запело, глаза закрылись. Музыкальная работа пальцев делала пряху похожей на пианистку, исполнявшую сложное произведение. Или на жрицу в священном трансе.
Минут через двадцать Одри вздохнула, словно очнулась. Пряха разжала пальцы, в руке у нее была необычная коротенькая нить.
- Очень странно. Мне никогда раньше не приходилось прясть что-то для неодушевленной вещи. Миледи, вы знаете, ваш браслет, он не то чтобы живой... Но да... Я не могу объяснить. Он как будто живет своей жизнью, и от него тянется очень тонкая незримая нить. Нечто, сродни магии. Мне ничего подобного видеть не приходилось. Нить уходит куда-то очень далеко, может быть, даже в ваш мир...
Пока Мирослава пыталась понять, как извлечь правильные выводы из этого путанного объяснения, Одри стала описывать свои видения дальше.
- Я не могу сказать, куда именно уходит конец нити, там темнота, но чувствую, что это как печать. Или как ключ, открывающий клады, - она помолчала и добавила. - И ключ этот замкнут на вас.
- Ключ? Клады? - пробормотала Мирослава. - Вообще-то. Это был прощальный подарок мужа. И он попал ко мне уже после его смерти.
Поневоле пришлось задуматься, что же такого мог подарить Илья Владимирович? Ключ... Коснулась браслета пальцами. Одри снова затихла, вертя нить в пальцах, и выдала, как во сне:
- Еще я вижу стену огня, большие темные крылья... и все.